- Но ведь не сразу! - воскликнул Майкл. - Мы будем поступать в университет, верно? Сначала получим дипломы, поездим по Европе, а уже потом вернемся в Маунтферн.
- Да, да, конечно, - сказала Грейс.
Но не слишком убежденно.
- Если так, то зачем тебе сейчас чему-то учиться у Джима Костелло? - вырвалось у Майкла.
Грейс долго смотрела на него.
- Вряд ли ты хочешь, чтобы я была неучтива, с одним из служащих моего отца, - сказала девочка, и Майкл впервые услышал в ее голосе нотки дочери босса.
Когда Керри рассказал ей об ужасной сцене с миссис Файн, Дара почувствовала, что с ее души свалился огромный камень. Конечно, она всегда знала, что Керри не мог… что инициатива принадлежала не ему… Но люди говорили так уверенно…
Конечно, по-другому истолковать случившееся они не могли. Керри сам сказал, что решил в кои-то веки проявить несвойственную ему доброту и получил по заслугам. Если бы он сбежал от скучной пьяной женщины, которая жаловалась на жизнь и хотела, чтобы ее как-нибудь утешили… тогда все сложилось бы куда лучше.
Они виделись редко. Керри сказал ей, что из-за ужасной ссоры с отцом он вынужден взяться за очень неприятную работу, о которой ему не хочется говорить, но через несколько недель все закончится и тогда они будут видеться столько, сколько захотят.
Он взял с Дары обещание прогулять школу; в этот день он свозит ее в Голуэй. В Солтхилле они будут гулять по пляжу, освещенному осенним солнцем, есть хрустящие чипсы и большие брикеты мороженого с кусочками молочного шоколада в середине. А если захотят, то пройдутся по главным улицам Голуэя, держась за руки и целуясь на каждом перекрестке.
- Керри, я знаю место, куда мы могли бы пойти, - неожиданно сказала она. - Это подземный ход. О нем никто не знает. Когда мы с Майклом были младше, то играли там, но теперь им никто не пользуется.
Дара уставилась на Керри во все глаза и испытала шок, увидев, как изменилось его лицо.
- Нет, - резко сказал он. - Никакого подземного хода. Об этом не может быть и речи.
Керри встал, и девочка тут же вспомнила, как он ушел, когда она отказалась с ним обниматься. Острое чувство потери, которое Дара испытала в тот момент, еще не изгладилось из ее памяти. Она посмотрела на него с тоской.
- Не задавай вопросов. Только пообещай, что этого не будет. Обещаешь?
- Да, обещаю, - виновато ответила пристыженная Дара.
Мартин Уайт ничуть не удивился, узнав, что Кейт Райан просила его зайти. Она хотела пройти проверку перед поездкой в Дублин.
- Может быть, дело не только в этом? - спросил доктор.
- Как вы догадались?
- Не так давно я подумал, что это возможно.
- Но я же не могу… - Кейт пришла в ужас.
- Почему? Дело вам знакомое. Я рад, что вы это можете. - Мартин широко улыбался, что было не в его характере.
- Но не в таком состоянии.
- Даже в таком. Все будет нормально.
Кейт наклонилась и стиснула его руку.
- Знаете, я очень сильная, и частью этой силы обязана вам. Потому что вы все говорили мне прямо. Вот и сейчас скажите прямо. Это опасно?
Мартин взял в ладони ее тонкую руку:
- Это нисколько но опасно, Наоборот, чудесно. Я очень рад за вас.
Как ты думаешь, тебя посадят в тюрьму? - спросил Деклан Эдди, когда оба лежали в кроватях.
- Нет. На этот раз нет.
- А в следующий?
- Может быть. А что?
- Тогда я смогу занять твою кровать.
- Ты мог бы стать таким же, как я, если бы у тебя хватило смелости.
- Я смелый.
- Неправда. Ты думаешь, что в буфете живет привидение.
- На самом деле я так не думаю. Я думаю, что оно может там жить.
- Там действительно живет здоровенное привидение. Но я его не боюсь. Спокойной ночи.
Эдди повернулся на бок и задремал, зная, что Деклан не уснет и будет несколько часов смотреть на дверцу большого буфета в углу спальни. А вдруг оттуда действительно вылезет привидение?
Река никогда не была такой красивой, как в ту ночь. В кроне деревьев возились птицы, издалека доносилось тявканье лисицы. Но распознать его на расстоянии двум горожанам было трудно. Рейчел надела туфли без каблука, словно знала, что они будут гулять. Патрик помогал ей переступать стволы поваленных деревьев и преодолевать сложные ступенчатые проходы в заборах, которые местные жители называли перелазами.
Они приехали сюда порознь. На этом настояла Рейчел. Обе машины были припаркованы на берегу реки. Позади раскинулась роща Койна, в темноте казавшаяся таинственной, впереди вздымались холмы, за которыми начинался Грейндж.
Под их ногами негромко шелестела палая листва. Они подошли к старой стене, откуда открывался прекрасный вид на Фернскорт. До сих пор оба не сказали ни слова, но в их молчании не было ни напряжения, ни ожидания того, когда один из них начнет разговор.
Все вышло само собой. Патрик положил ладонь на ее руку.
- Мне хотелось бы, чтобы все было по-другому, - сказал он.
- Мне тоже, - вздохнула она. Но это не было обвинением; так люди вздыхают из-за того, что кончается весна или дни становятся холоднее.
- Дело не в том, что в тебе нет ни капли ирландской крови… поверь мне.
- Верю. Понимаешь, для тебя, быть американцем всегда означало не то, что для других людей, с которыми мне доводилось встречаться. Им нравилось быть американцами и одновременно еще кем-то, но ты считал, что человек, который становится американцем, перестает быть ирландцем, поэтому ты обязан вернуться и восстановить свою национальную принадлежность.
Они неторопливо шли рядом и постепенно добрались до пешеходного мостика напротив Райанов.
Рейчел перешла мостик и направилась в Фернскорт. Патрик слегка замешкался: в свою последнюю ночь Рейчел могла не захотеть пойти в место, в которое О'Нил вложил все свои деньги, время и душу. Оба пошли к скамье, которую Рейчел поставила давным-давно, когда они обсуждали план сада.
Они сидели и смотрели на другой берег Ферна. В пабе Райана горел свет, в баре еще сидело человек десять. И у Лоретто Куинн тоже горел свет, где Рейчел ждали ее комнаты - на случай, если она передумает. В темноте лаяли собаки, вдали ухала сова, вокруг летали мотыльки. Река шумела не умолкая, но они так привыкли к этому звуку, что не обращали на него внимания.
- Мне будет здесь очень одиноко.
- Нет, нет, у тебя будет много дел, - сказала она. - Твои дни будут заполнены с утра до вечера. Иногда по вечерам я буду думать о тебе и представлять, что ты в своем кабинете или принимаешь приезжих вместе с Джимом Костелло. Вряд ли ты будешь в это время сидеть и любоваться звездами над Маунтферном.
