Мы помогли Эрин вынести на улицу посуду и устроились за столом.
– Понимаю, почему ты хотела сюда переехать, – мягко сказал Чжэ Ён, глядя на сад.
– Когда вырасту, хочу себе такой дом, – улыбнулась я в ответ.
В его глазах вспыхнули смешинки:
– Сомневаюсь, что тебе есть куда расти.
– С огнем играешь! Шутки про рост Эллы всегда чреваты, – предупредила Эрин, стараясь удержать в руках торт. У меня чуть глаза из орбит не вылезли, когда я увидела, какой он огромный.
– Не стоило заморачиваться с целым тортом.
Но Эрин только пожала плечами:
– А я и не заморачивалась. Его папа вчера испек, когда я сказала, что ко мне друзья придут.
Ох, у нее слишком милый папа.
– В следующий раз возьму с собой Лив. Просто представь их вдвоем на одной кухне.
Эрин скривилась:
– Это закончится трупами. Вчера я хотела помочь, так в какой-то момент серьезно поверила, что эту форму для торта мне сейчас на голову наденут. А все из-за того, что ему не понравилось, как я фрукты режу!
Звучит очень похоже на Лив.
– Я так давно не виделась с твоими родителями. Последний раз был, когда мы провожали тебя в аэропорт, да?
Эрин отрезала маленький кусочек торта и положила мне в тарелку. Потом Чжэ Ёну и, наконец, себе.
– Мама тоже постоянно про тебя спрашивает. И про твои рисунки. Она так обрадовалась, когда я рассказала, что ты записалась на курс рисования.
Я замерла, не успев воткнуть вилку в торт:
– Ты рассказала родителям?
– А это был секрет?
Я опустила голову:
– Конечно, нет.
Нет. Просто мне все еще казалось, будто я делаю что-то запретное. Наверное, все из-за угрызений совести: чувства вины перед Мэл, переживаний насчет учебы. И то, что родители Эрин теперь в курсе, хотя я даже старшей сестре все еще не сказала, ситуацию не улучшало.
Эрин продолжала сверлить меня взглядом, но я не решилась поднять глаза. Вместо этого наколола на вилку кусочек торта. Единственная клубничка упала обратно на тарелку, но предпринять я ничего не успела, потому что ее стянул Чжэ Ён.
– Эй!
Он ухмыльнулся и продолжил жевать, будто ничего и не сделал.
– Я обожаю клубнику.
– У тебя своя есть, – проворчала я.
Эрин из последних сил пыталась скрыть смех за кашлем, но в итоге чуть не подавилась тортом.
– Я тоже доволен, что ты решилась взять этот курс, – внезапно выдал Чжэ Ён. В ответ на мою приподнятую бровь он развернул мысль: – Мне всегда хотелось побольше узнать об истории искусства, а теперь даже лекции искать не нужно. Ты все равно будешь все рассказывать, стоит кончиться занятию.
Не уверена, он сейчас серьезно или просто пытается меня поддразнить. К счастью, для того чтобы развеять все сомнения, у меня есть лучшая подруга.
– А потом распинаться два часа о каждой, даже мельком упомянутой детали, – добавила она.
Да. Они определенно дразнятся.
– И все в таких подробностях, что к концу будет казаться, будто я сам у вас в аудитории сидел, – подхватил Чжэ Ён.
– Ха-ха. Да, очень смешно, – перебила я шутников. – Не припомню, чтобы кто-нибудь из вас жаловался, так что все не может быть настолько плохо.
Чжэ Ён обнял меня со спины.
– От меня – никаких жалоб.
– О, вы такие милые, – сухо протянула Эрин. Как бы ей ни хотелось, чтобы это прозвучало иронично, но по смеющимся морщинкам в уголках ее глаз я понимала, что она рада за меня. Поставив локти на стол, она оперлась подбородком на руки.
Торт оказался забыт.
– Можно подумать, ты специально у меня под носом своим счастьем хвастаешь.
– Так мы только ради этого и приехали, – хмыкнул Чжэ Ён. Мы с Эрин дружно расхохотались. Мне стало так тепло от того, что эти двое поладили.
Однако своими словами Чжэ Ён снова привлек внимание Эрин. Она откинулась на спинку стула, скрестила руки на груди и попыталась изобразить суровое выражение лица. Меня накрыло дурным предчувствием, что следующим этапом она потащит Чжэ Ёна в комнату для допросов.
– Итак, Чжэ Ён, – начала она. – Ты занимаешься музыкой?
Повисла неловкая тишина. Я закрыла глаза – мне хотелось провалиться сквозь землю, но Эрин не собиралась выходить из роли.
Чжэ Ён, к моему удивлению, отнесся к вопросу серьезно:
– Как минимум занимался. Последние несколько лет.
– А сейчас?
Я постаралась одним взглядом донести до Эрин, что это не та тема, которую стоило бы здесь и сейчас поднимать, но она меня проигнорировала.
– Сейчас… Сейчас я понятия не имею, что делать дальше, – честно ответил Чжэ Ён.
Эрин вдруг вся расслабилась и бросилась изображать злого копа, вмиг став куда доступнее на вид.
– О да, какое знакомое чувство.
Я смотрела на двух так много значащих для меня людей, которым я была готова отдать все и еще немного сверху, и осознавала: они сейчас и правда, должно быть, хорошо друг друга понимают. Пусть и находятся в совершенно разных ситуациях.
– У нас просто потрясающая компания, – пошутила я, чтобы немного развеять атмосферу. – Все прямо настоящие зажигалочки…
– Хм. Вечеринка зажигалочек в честь грядущего кризиса 25 лет, – поправила Эрин.
– Звучит, как хорошая тема для выступления TED: «Подводные камни третьего десятка и как их обойти».
– Ты же понятия не имеешь как.
– Да, но, если вдруг выясню, смогу путешествовать по миру, зарабатывать кучу денег и, наконец, бросить учебу, – ответила я и отправила кусок торта в рот.
Вместо того чтобы, как ожидалось, поддержать шутку, Эрин выцепила из моих слов именно то, о чем я меньше всего хотела говорить. Торт вдруг потерял всякий вкус.
– Ты же знаешь, что тебе не нужно бросать универ просто ради того, чтобы сменить специальность? – уточнила она. – У тебя хватит материала на художественную папку, – продолжила она. – В США тебя с распростертыми объятиями примут на любой художественный факультет.
Я вяло поскребла тарелку вилкой.
– Эрин…
– Элла… – тут же откликнулась она тем же самым тоном. – Ты прекрасно знаешь, что я права. И все отмазки давно кончились. Что тебе мешает?
«Сама не знаю», – пронеслось у меня в голове. Постепенно все причины, которыми я отговаривалась весь этот год, исчезли. И медленно, но верно они предстали передо мной в своем истинном свете: просто отговорки, которыми я убеждала себя, что поступила правильно, выбрав экономику. Но готова ли я от них отказаться? При всем желании, у меня нет ответа на этот вопрос. За ним скрывался такой багаж неуверенности, что при одной мысли меня накрывала паника и по спине прокатывалась волна страха.
