– Вы сами решаете, что пора на «диету»?
Сама мысль об этом казалась мне настолько нелепой, что слово «диета» я сопроводила воображаемыми кавычками.
Еще одно пожатие плечами.
– Иногда. А иногда приходит… просьба сверху.
Я нахмурилась:
– Просьба?
– Настойчивая рекомендация, если тебе так больше нравится.
Отнюдь, но я смолчала.
– Чего ты вообще об этом беспокоишься? – мягко поинтересовался Чжэ Ён.
Я попыталась подобрать правильные слова, которые объяснили бы, почему меня так зацепила эта тема.
– Ты такой потрясающий.
Тут же нахмурившись, я покачала головой:
– И дело не только в прическе или физической форме, хотя – не пойми меня неправильно, – с ними у тебя тоже все прекрасно.
Я сцепила руки, нервно разминая пальцы. Мне было бы легче нарисовать, каким я вижу его, чем объяснить.
– Но я смотрю на тебя и вижу, как много значит для тебя семья, какой ты с друзьями, как ты относишься ко мне. Именно это делает тебя таким… чудесным. Для меня.
Чжэ Ён не сводил с меня глаз. Он слушал, действительно слушал, будто мои слова значат для него столько же, сколько его для меня.
– Где же ты пряталась все эти годы? – спросил он, вымученно легким тоном. Но я услышала невысказанную благодарность между строк.
– Скорее всего под книжными завалами, – честно призналась я.
– Хм-м-м. Да, мне рассказывали, что там встречаются самые загадочные существа.
Я сняла крошку с недоеденного сэндвича и бросила в Чжэ Ёна.
– Это «загадочное существо» раздобыло тебе еды. Где благодарность?
Он расхохотался:
– Прости.
Удовлетворенно кивнув, я продолжила есть сэндвич. А Чжэ Ён наблюдать. И даже не за мной – он отчетливо сверлил взглядом бутерброд. Я подавила улыбку и протянула ему оставшуюся половинку. Перед тем как взять ее, он приподнял бровь, точно спрашивая, уверена ли я.
Мне оставалось заняться маффином. Попытка поделить его поровну с треском провалилась. Чжэ Ён со смехом забрал у меня кусок поменьше, пока я не мешкая, разделалась с тем, что осталось мне.
– Мы встречаемся только ради еды? – спросил он, принимаясь за кекс.
– И концертов.
– Скучноватые свидания.
– Между тем, как все обернулось в прошлый раз, и скучным свиданием я выбираю второе, – не подумав, фыркнула я. Когда до меня дошло, что именно я сказала, было уже поздно.
Чжэ Ён наморщил лоб, и мне уже не в первый раз захотелось иметь под рукой маховик времени, чтобы забрать назад свои слова.
– Можно кое о чем тебя спросить?
Я кивнула.
Он сделал глубокий вздох.
– Почему ты встречаешься со мной?
– Про что ты?
– После всего, что случилось, всего, через что тебе пришлось пройти из-за меня… – Он умолк и пожал плечами.
Я не спешила. Сама слишком часто задавалась этим вопросом, и ответ всякий раз лежал в области, объяснить которую не получается. Я просто так чувствую. И точно так же не представляю свою жизнь без книг или Мэл, Лив и Эрин.
– Помнишь, что ты сказал мне тогда, у меня в комнате?
Вопреки всем сомнениям и болезненно заходящемуся сердцу эти слова отпечатались в моей памяти, как ничто иное.
Он покачал головой.
– Ты сказал, что я заслуживаю быть счастливой, – прошептала я. Мягко, но вместе с тем настойчиво. – И что «прощай» не значит «никогда».
В его взгляде всколыхнулись воспоминания. Однако он ничего не сказал, и я продолжила:
– Мы не расставались. Не по-настоящему. Ты спрашивал, как я, когда был мне нужен. Защищал, когда на меня нападали, хотя и не должен был.
Я твердо встретила взгляд Чжэ Ёна. С нашей первой встречи эти темные глаза не давали мне покоя.
– Ты сказал, что я заслуживаю быть счастливой, и… я счастлива. Рядом с тобой.
Я пожала плечами, будто все и впрямь так просто.
– Других причин нет.
Да они и не нужны.
Тишина. Мне не терпелось услышать, что он ответит, хотя мысленно я еще оценивала свой монолог. Сказано слишком много? Слишком мало? Я не знала, как выразить, что я испытываю рядом с ним. Как я себя чувствую. Мне бы хотелось быть поэтом и найти для моих переживаний тысячи слов, красочных настолько, что Чжэ Ён увидел бы их.
– Такого объяснения хватит? – спросила я после сводящей с ума паузы.
Перед тем как снова посмотреть мне в глаза, Чжэ Ён скользнул взглядом по моему лицу, изучая каждый сантиметр. Наконец, он молча кивнул, и меня осенило.
Он онемел. Кажется, мои откровения лишили его дара речи. Про себя я улыбнулась, понадеявшись, что он догадается по моему лицу, насколько мне это нравится.
Чжэ Ён доел маффин. Я, чтобы занять руки, стала теребить этикетку на коле.
– Как дела у Эда? – поинтересовалась я спустя несколько безмолвных минут. – На сцене было вовсе не заметно, что у него травма.
Чжэ Ён негромко откашлялся:
– К огорчению Ву Сока, Эд хорошо маскирует боль. – Он заговорил, и его голос прозвучал будто грубее.
– Хочешь сказать, было бы лучше, если бы он пропустил побольше концертов?
Чжэ Ён неуверенно дернул плечом:
– Не уверен, что это помогло бы. Эд, как правило, становится совершенно… невыносимым, стоит чему-то не совпасть с его желаниями или пойти не по плану. И он свернет мне шею, если узнает, что я тебе про это рассказываю. – Тут Чжэ Ён подмигнул мне.
– Это вредит его имиджу?
– Нет, просто он старший из нас. И больше всех старается казаться расслабленным, чтобы мы не волновались. Пока он заботится о нас, все хорошо. Но стоит ему допустить ошибку, и все, задета его гордость, ведь он считает, что как старший должен быть умнее и подготовленней.
– Как это связано с возрастом? – Я запуталась. Разумеется, у Мэл больше опыта в отдельных областях, чем у меня, но ошибки допускают все. Без разницы: девятнадцать тебе или двадцать девять. Они просто случаются, и у нас с Лив, и у Мэл.
Чжэ Ён задумчиво вздохнул:
– Думаю, для нас возраст играет немного другую роль, чем для вас.
Я растерянно наклонила голову:
– В смысле?
– Уважение, которое мы проявляем к пожилым людям. От нас ожидают определенного тона, определенного обращения…
Я не понимала, о чем он.
– Но у нас все точно так же.
– Так же, но по-другому, – поморщился Чжэ Ён.
