Чжэ Ён тут же заметил, что что-то изменилось. Убрал руку, оперся на нее. Целую вечность мы молчали.
Я попыталась что-то сказать – но не могла открыть рот.
Чжэ Ён откашлялся:
– Перебор?
Я кивнула, убрала руки с его бедер:
– Немножко.
– Извини, Элла. – Он тихо усмехнулся. Акцент в его речи слышался больше, чем обычно. – Когда ты так близко, голова отключается.
Он лег рядом, взяв меня за руку, и осторожно притянул к себе. Не успела я возразить, как он положил мою руку себе на грудь, накрыл своей. Наши сердца бились одинаково быстро.
– Кажется, оно сейчас из груди выскочит, – прошептал Чжэ Ён.
С каждым его словом солнце во мне разгоралось все ярче. Чем ближе мы были, тем ярче горело. Прильнув к нему, я положила голову ему на грудь, он уперся подбородком мне в затылок. В голове вертелся ответ, но сказать его вслух – ни за что. И лишь когда дыхание Чжэ Ёна замедлилось, он точно заснул, крепко и глубоко, я смогла наконец прошептать:
– А я свое, кажется, уже давно потеряла.
Глава 21
Никто из нас с вечера не подумал закрыть шторы. Солнце светило мне прямо в лицо, так что я зажмурилась и, ворча, перекатилась на другой бок.
Прошло еще несколько секунд, и тут мой мозг окончательно проснулся, чтобы вспомнить, где мы. Я заметила, что кое-кого в кровати не хватает. Сонно поморгав, мне, наконец, удалось нормально открыть глаза.
Дверь в гостиную была слегка приоткрыта, а вот Чжэ Ёна нигде не видно.
Больше всего мне хотелось продолжить валяться в постели, предаваясь воспоминаниям о вчерашнем вечере. Но я отвесила себе мысленный пинок и нехотя выбралась из уютной постели, чтобы найти его. В воздухе витал аромат кофе. Как бы редко я его ни пила – это верный способ меня разбудить.
Чжэ Ён оказался на веранде. Он с удобством устроился на диванчике. Голова опущена, глаза прикрыты, он вслушивался в мелодию, которую наигрывал на гитаре. Повторял ее снова и снова, то с небольшими паузами, то что-то слегка меняя.
Я толкнула стеклянную дверь и вышла наружу. Меня обдал теплый ветерок, донесся родной плеск воды. Пляж. На несколько секунд я растворилась в пейзаже, но потом снова сосредоточилась на Чжэ Ёне. Стоило мне подойти ближе, я заметила на столе перед ним записную книжку. Дощатый пол скрипнул под моими ногами, и этот звук привлек внимание Чжэ Ёна. Он посмотрел на меня отсутствующим взглядом, словно я вырвала его из какого-то другого мира.
Он перестал играть, положив ладонь на струны. На его лице возникла дразнящая улыбка.
– Еще вчера хотел сказать, но… милая пижамка.
Я окинула себя взглядом. Белая футболка с надписью «Верь в себя» и мятно-зеленые шорты с фламинго.
– Ты почему здесь?
Он слегка подвинулся, чтобы я могла сесть рядом и ответил:
– Не хотел тебя будить.
– Поверить не могу, ты просто позволил мне спать, хотя я могла вместо этого сидеть тут и слушать, как ты сочиняешь музыку?
– Я уже полчаса как топчусь на хуке. Если бы проблема не была в моей собственной голове, давно с криком убежал бы. Так что я просто хотел уберечь тебя.
Я откинулась на диван и вытянула ноги, подставляя их теплому солнцу.
– Что за хук?
Чжэ Ён задумчиво наклонил голову и негромко запел. Через три секунды я опознала припев к «Don`t stop believing» и чуть не бросилась подпевать.
Чжэ Ён улыбнулся:
– Вот это и есть хук.
– Почему ты играешь только один кусочек? Дальше не придумал?
– Даже знай я, как справиться с этим отрывком, совершенно неясно, что делать дальше с самой песней. – Он отложил гитару и тоже откинулся на диван. Только теперь я заметила, что он тоже все еще в пижаме.
– Ты можешь показать этот кусочек другим ребятам?
Он вздохнул:
– Да.
Я молча встала, сходила за альбомом и карандашом, которые лежали в рюкзаке, и снова села к Чжэ Ёну. Он скептически покосился на мой инструментарий.
– Дописывай песню, а я пока потренируюсь в портретной живописи.
На его щеках появились ямочки.
– Ты планируешь рисовать меня?
– Ну, если хочешь, я могу поискать и другую модель.
– Так нечестно.
– Покажи мне этот пункт правил. – Я с вызовом посмотрела на него. Началась небольшая дуэль в гляделки. Он первым отвел взгляд.
И, пораженный, потянулся за своей гитарой.
– Используй хотя бы мою рабочую сторону.
Он заиграл ту же мелодию. Остановился, начал снова, но на этот раз в другой тональности. Так звучало гораздо тоскливее. Песня постепенно обретала форму, а я старалась единственным доступным мне способом запечатлеть этот момент.
Я пристально разглядывала Чжэ Ёна. Смотрела, как напрягаются его мускулы, когда он перебирает струны. Как он стискивает челюсть, когда ему что-то не нравится. Стоит взять в руки карандаш, и вот я уже с легкостью понимаю язык его тела, интерпретирую каждое движение, он передо мной словно открытая книга.
Незаметно утекали минуты. Солнце поднималось в небе все выше, но я просто не могла заставить себя отложить карандаш. Чжэ Ён, казалось, чувствовал то же самое. Мы оба затерялись в собственных мирах.
Но организм все-таки подал сигнал к перерыву. Громкое урчание в моем животе заглушило переливы гитары. Чжэ Ён зажал правой рукой струны, и музыка тут же смолкла.
– Думаю, тебя слышали даже твои сестры в Чикаго.
– Я не завтракала, – принялась защищаться я, кладя альбом рядом с собой на подушку.
– Что ты хочешь?
– Хм, – задумалась я. – О, знаю! Раньше тут неподалеку была пекарня с лучшими шоколадными круассанами на всем свете. Мы могла бы сходить за ними и…
Я осеклась. На секунду из памяти выветрилось, что за пределами этого домика все только и ждут возможности сфотографировать Чжэ Ёна на свой телефон.
Он положил руку мне на щеку, и я подняла глаза.
– Как насчет раздобыть столько круассанов, сколько получится унести, а я пока найду и соберу все подушки и одеяла, чтобы мы могли позавтракать прямо у воды?
В слабой улыбке на его лице читалось извинение.
– Круассанов будет много. Очень много, – предупредила я.
– У нас целый день, чтобы доесть их.
Больше никаких слов. Я вскочила и потащила его за собой в дом.
Я не соврала. Круассанов получилось и правда много, к тому же я взяла нам две булочки и кусок пирога. К моему возвращению Чжэ Ён уже сидел на пляже. С полными пакетами в руках я спустилась по ступеням с веранды и счастливо вздохнула, зарывшись пальцами ног в теплый песок.
