Чжэ Ён забрал у меня один из пакетов, заглянул внутрь и расхохотался:
– Одних круассанов тебе показалось мало?
Я плюхнулась рядом с ним на колени и отобрала пакет обратно.
– Мне удалось взять себя в руки и не унести шоколадный торт целиком.
Ели мы молча. Я наслаждалась теплом и солнцем – в Чикаго с этим бывает туго. Здесь мне легче дышится. Тихий плеск воды смягчает удушливый жар. Было бы здорово намочить ноги, но двигаться слишком лень. Так что вместо этого я со счастливым вздохом легла и прикрыла глаза.
Мне на лицо упала тень, и я посмотрела наверх. Чжэ Ён склонился надо мной и молча смотрел. Из-под его рубашки выскользнула серебряная цепочка. Я потянулась к ней, чтобы рассмотреть поближе сверкающий на солнце красный камень. Взгляд Чжэ Ёна оставался прикован к моей шее. С ночи в музее я носила его подарок, не снимая.
Чжэ Ён наклонил голову и поцеловал мою обнаженную кожу прямо над подвеской. По рукам пробежала дрожь. Но он просто опустился рядом со мной, лег набок, прижавшись лбом к моему виску, и положил руку мне на живот. Здесь так спокойно. Невероятно. До меня доносился щебет птиц, легкий шелест волн. Дыхание Чжэ Ёна. Я ощущала, как с каждым вдохом его грудь поднималась и опускалась.
– Вот бы просто остаться здесь, – прошептала я. – Как думаешь, время тогда остановилось бы?
– Хм-м. – Его рука скользнула ниже, и пальцы медленно очерчивали круг за кругом на моем бедре. – Мы можем проверить.
Мои веки снова сомкнулись. Я чувствовала себя так расслабленно, что, кажется, на мгновение задремала. К счастью, Чжэ Ён тоже. Он не шевелился, его дыхание успокоилось. Когда ему удавалось в последний раз по-настоящему выспаться? Мои мысли лениво перетекали с одной темы на другую, ни на чем не задерживаясь. Долгожданная смена царящему во мне хаосу.
Солнце висело прямо над нами, когда Чжэ Ён перекатился на спину и потянулся. Я повернулась на бок, чтобы ни на секунду не упустить его из виду.
– Почему руководство может отклонить твою песню? – спросила я.
Этот вопрос просто возник у меня в голове, и я сразу, не задумываясь, задала его. Еще кое-что, что подле него мне так легко дается: исчезают все барьеры, которые обычно мешают мне высказывать свои мысли.
Секунду он раздумывал над ответом, не сводя взгляда с голубой выси.
– Потому что они не верят, что мы способны добиться чего-то сами, – бесцветно вздохнул он. Обычно так говорят, о чем-то уже отболевшем. – С нами никогда особо не обсуждают ни идеи, ни песни для новых альбомов, но с каждым разом, с каждым заполненным стадионом все становится только хуже. Ну или нам так кажется из-за того, что мы повзрослели и изменились.
Я пододвинулась ближе, мне хотелось чувствовать его рядом с собой, даже во время такого разговора. Я положила голову ему на грудь, и он обнял меня за талию.
– Как изменились? Например, ты?
– Мне было… сколько? Пятнадцать? Когда я переехал в Сеул. Я ничего не знал о мире и просто хотел писать музыку. Мне было все равно, кто ее слушает, пока я могу выступать. – Он вздохнул. – Думаю, другие чувствовали себя так же, пусть и были старше. Но мы столько всего повидали, через столько прошли… И в какой-то момент я задался вопросом: а чем мы, собственно, занимаемся?
Я молча погладила его по груди, надеясь, что он сам все расскажет.
– С Мин Хо было так же. Мы частенько обсуждали это, особенно когда жили вместе. У нас есть фанаты, известность, музыка. И мы… никак это не используем. Людям нравятся наши песни, да, это пара минут веселья. Но я хочу, чтобы наша музыка трогала их. Пусть они чувствуют себя защищенными и – говорят они по-корейски или нет – знают, что не одиноки.
– А Эд? Ву Сок и Хён У? Как они к этому относятся?
– Они согласны. Мы договорились, что после тура сядем все вместе и обсудим концепт, который сможем представить менеджменту.
Он вздохнул и положил руку себе на грудь, накрывая мою ладонь своей.
– Но, честно говоря, я не верю, что они внезапно его оценят и решат поддержать наши начинания. Ведь группа и так успешна и приносит деньги.
Я слышала, как у меня под ухом бьется его сердце. Беспокойно и часто.
– Возможно, они тебя удивят.
– Да, возможно, – прозвучало не слишком убедительно.
Я бы и рада помочь Чжэ Ёну, но понимала, что с этим он должен разобраться сам – это как мое решение записаться на курс рисования. Мне все еще не подтвердили зачисление, но я старалась не отчаиваться. Наши каникулы кончатся, и тогда нам обоим предстоит разбираться с кучей всего.
Но сейчас можно ни о чем не думать.
– Идем! – Я села и улыбнулась Чжэ Ёну.
Он нахмурился, но последовал за мной, когда я встала и отряхнулась от песка.
– Куда?
Я махнула рукой в сторону воды, искрящейся на солнце в нескольких метрах от нас.
– Предлагаешь искупаться? – Его брови почти скрылись под темной кромкой волос.
– У тебя какие-то другие планы?
– Нет. – Его глаза весело сверкнули. Чжэ Ён шагнул ко мне. – Я тоже за поплавать.
Прежде чем я поняла, к чему все идет, он схватил меня за талию и закинул себе на плечо. Испуганно взвизгнув, я ударила его по спине, требуя, чтобы он отпустил меня. Однако он, не обращая никакого внимания на мои протесты, припустил по пляжу и зашел по колено в воду.
– Только попробуй уронить меня, – предупредила я, надеясь, что звучит так же угрожающе, как в моем воображении.
– Или что? – Он изо всех сил старался не расхохотаться.
– Или… или… – Я замолчала. – Или я разозлюсь!
Он весь затрясся от смеха.
– Как страшно.
Придерживая меня за ноги, Чжэ Ён медленно опустился на одно колено, чтобы аккуратно поставить меня.
Стоило пальцам коснуться воды, я запищала.
– Мамочки, холодно!
Поджимая то одну ногу, то другую, я крепко вцепилась в плечи Чжэ Ёна. Как мне хотелось снова зарыться ступнями в заманчивый теплый песочек, оставшийся всего в нескольких шагах позади.
Чжэ Ён придерживал меня за локоть, чтобы я не упала.
– Понимаю, почему Чикаго кажется тебе слишком большим, – сказал он. – Если бы я рос здесь, тоже скучал бы по спокойствию.
Я оглянулась через плечо. До самого горизонта простиралась водная гладь, справа и слева от любопытных взглядов нас скрывали деревья.
– Ночью я скучаю по звездам, а днем – по природе. Даже забавно, какой одинокой я себя ощущаю, когда меня окружают люди, а не деревья.
– Думаю, это чувство многим знакомо, – возразил он.
– И тебе?
Он пожал плечами. Кивнул:
– Бывает.
