Я: Звучит… захватывающе. Похоже, у вас тоже напряженные деньки.
Чжэ Ён: Мы все немного на взводе.
Я:☺ Надеюсь, скоро все наладится.
Чжэ Ён: Когда-нибудь все обязательно будет хорошо.
Чжэ Ён: Да, и по поводу курса – я буду держать за тебя кулачки. Уверен, все пройдет замечательно.
Я: Спасибо, мне это пригодится.
Я: Кстати, мне пора. А то опоздаю на первую лекцию.
Чжэ Ён: Напиши потом, как все прошло.
Я: Есть, сэр!
Вскоре я вышла из дома. Чуточку нервная и усталая, но главное – с чувством легкости в груди.
Курс проводился на кафедре изобразительных искусств, располагавшейся в нескольких кварталах от большого университетского комплекса, где я посещала лекции по бизнесу и экономике. Вытянутое приземистое здание кафедры искусств снаружи немного напоминало спортивный зал. Вход украшали изображения, как будто яркие цветные веснушки. Пришлось обойти половину окаймленной деревьями территории, чтобы оказаться перед Мидуэй-Плезанс – большим парком, делившим университет на две части.
Я зашла внутрь, изумленно оглядываясь, и едва не столкнулась с проходившей мимо женщиной. До сих пор у меня не было причин посещать этот корпус, поэтому сейчас я чувствовала себя ребенком, впервые попавшим в музей. Рассмотреть хотелось все и сразу: картины на стенах, встречавшиеся на каждом шагу скульптуры. Я как будто оказалась в ином мире. Сам воздух, казалось, здесь пропитан духом творчества, у меня даже руки зачесались, так захотелось прямо здесь и сейчас достать скетчбук.
Но вместо этого я отправилась искать аудиторию. Дверь была открыта, и я смогла рассмотреть кабинет, оказавшийся в два раза меньше лекционных залов, в которых мне приходилось бывать.
На стене доска, вся увешанная рисунками. По диагонали от нее стоял маленький столик с вазой, полной цветов. Нерешительно я вошла в аудиторию. Вдруг кто-нибудь скажет, что мне здесь не место? Страх следовал за мной по пятам. Но… ничего не произошло. Людей собралось немного, мое появление почти никого не заинтересовало.
Я выбрала место в конце кабинета: мне хотелось затеряться на заднем плане и впитать все, что будет происходить в течение следующих полутора часов. До начала занятия оставалось почти пятнадцать минут. Я не могла придумать, чем бы себя занять, поэтому откопала на дне рюкзака альбом и карандаш. Пролистывая альбом в поисках пустой страницы, я наткнулась на портрет Чжэ Ёна, который нарисовала в Нью-Буффало.
На карандашном рисунке я изобразила Чжэ Ёна в профиль, но и этого хватило, чтобы мое сердце забилось от счастья. Я погладила картинку и перевернула лист. Не успела я придумать сюжет для новой зарисовки, как в аудиторию зашел преподаватель и попросил тишины.
Профессор Вега оказался старше, чем я представляла. По рассказам Мэтта, в моей голове сложился образ довольно молодого и энергичного преподавателя искусств. Белая борода и поредевшие волосы – я бы сказала, что профессору давно за пятьдесят. Его толстенький живот и ярко-красные подтяжки привели меня в полное замешательство.
Уперев руки в бедра, Вега замер перед доской. Он обвел взглядом аудиторию, словно поприветствовав каждого из собравшихся по отдельности, и в конце хлопнул в ладоши. От внезапного громкого звука я вздрогнула.
– Хорошо, – начал профессор. – Поздравляю с началом семестра. Мое имя Вега, и, если никто не заблудился, вы все находитесь на занятии по изобразительному искусству. – Некоторые студенты тихонько засмеялись. – Полагаю, вам не терпится взять карандаш и приняться за работу – мы непременно до этого дойдем. Но для начала обсудим организационные мелочи, чтобы вы знали, чего ждать. На первых уроках займемся теорией, затем перейдем к натюрмортам и, наконец, к портретам. В плане также обнаженная натура, на нее отведено несколько занятий, но до этого нужно еще дожить.
Профессор приблизился к столику, и я только сейчас заметила стопку бумаги, лежавшую рядом с вазой.
– Но прежде чем мы приступим, мне бы хотелось составить представление о ваших навыках. – Профессор взял стопку и протянул ее студенту в первом ряду.
– Берете лист и передаете бумагу дальше. Для начала обратимся к натюрморту. Я попрошу вас, как можно более детализированно нарисовать эту вазу с цветами и уложиться в пятьдесят пять минут. Потом повесим рисунки на доску и вместе посмотрим на них.
Пятьдесят пять минут? Слишком мало времени, чтобы целиком зарисовать вазу и каждый цветок. У меня душа ушла в пятки, стоило только представить, что остальные студенты увидят мой незаконченный рисунок.
Кто-то дотронулся до моего плеча. Девушка позади меня протянула стопку бумаги. Взяв себе один лист, остальное я передала следующему студенту.
Я нервно крутила в руке карандаш. Вазу-то нарисовать я могу, но ведь рисунки потом будут сравнивать…
Ты справишься, Элла. Конец света не наступит, если ты сделаешь ошибку. Для этого ты сюда и пришла – чтобы учиться.
Глубоко вздохнув, я опустила взгляд на лист и, удобнее перехватив карандаш, начала выводить очертания столика и вазы. Несколько минут – и произошло то, что вновь и вновь заставляло меня рисовать: я полностью погрузилась в рисование. Тонкости, детали, лепестки, игра света и тени, немного разная на каждом цветке. Натюрморт обретал форму. Одни цветы увяли и склонили бутоны, другие тянулись ввысь.
Я могла бы продолжать в том же духе весь день: высматривать все больше и больше мелочей, исправлять и перерисовывать их. Но ровно через пятьдесят пять минут профессор Вега прервал нас.
– Время вышло, – объявил он, вставая со своего места. – Пожалуйста, повесьте свои работы на доску.
Профессор поставил коробку с магнитами на столик. Студенты поднимались, один за другим. На мгновение я замешкалась, но потом последовала за остальными и с краешка прикрепила рисунок. Повесив листы, студенты столпились возле доски.
Профессор Вега указал на мой, висевший дальше всех рисунок:
– Кто автор этого наброска?
Я нерешительно подняла руку, мое сердце в это время бешено билось в груди. С критикой у меня никогда не складывалось. Я ощутила, как некоторые студенты с любопытством поглядывали на меня, пока профессор Вега придирчиво изучал мой рисунок. Я старалась не смотреть на окружающих, вероятно, только усугубив этим нервозность, но с одной студенткой мы все-таки встретились взглядом. Она стояла позади профессора, ссутулившись, и, похоже, так же нервничала, как и я. Заметив, что я смотрю на нее, девушка едва заметно улыбнулась и вновь обратила взгляд на другие работы. Такая мелочь, всего лишь маленький знак поддержки, но он ослабил натянутые, как струны, нервы, и обморок мне больше не грозил.
Профессор Вега внимательно осматривал набросок, и с каждой секундой мое сердце колотилось все сильнее. Наконец, он повернулся ко мне:
