Я набрала номер Эрин, но и она не ответила. А стоило мне опустить телефон, выскочило уведомление из «Твиттера». Я открыла его, и на экране выскочила фотография Чжэ Ёна, Мин Хо и Эда. Эд скривил рожицу, а Чжэ Ён и Мин Хо беззаботно смеялись. Короткая подпись: «Эд радуется нашему хорошему настроению. Мы тоже тебя любим, Эдди».
Ниже шли тысячи комментариев, и их число с каждой секундой продолжало расти.
Тысячи комментариев, и ни одного сообщения в нашем чате.
Я с трудом сдержала порыв швырнуть телефон с лестницы. Меня снедал страх, приправленный злостью и разочарованием. Мысли носились в голове на такой скорости, что меня замутило. И чем дольше я сидела, тем громче становились голоса у меня в голове. Я чувствовала себя все более одинокой и беспомощной. Без родителей, без Мэл, без Чжэ Ёна. Даже моя младшая сестра там в приемном покое лучше контролирует ситуацию, чем я.
У меня вырвался резкий всхлип. Я зажала рот рукой, чтобы приглушить звук. Обняла себя за ноги и позволила страху накрыть меня с головой.
Понятия не имею, сколько прошло времени. Единственное, что заставило меня в какой-то момент подняться на ноги, – мысль о том, что меня ждет Лив, а медсестра в любую минуту может вернуться с новостями. Слабая улыбка Лив, когда я вернулась в приемный покой, легла бальзамом на душу. Думаю, за последние несколько минут я выплакала все слезы, что у меня были, глаза горели и опухли. Однако Лив никак это не прокомментировала, за что я была ей очень благодарна.
Она отстранилась от Чарли и, встав с жесткого стула, схватила меня за руку.
– Медсестра сказала, что нам можно к Мэл. Правда, я решила дождаться тебя.
Меня скрутило от напряжения, я чувствовала себя совершенно разбитой. Но, нацепив маску спокойствия, сжала ее ладонь и подождала, пока подойдет Чарли. Все казалось смазанным, тусклым, каждый шаг отдавался болью. Но я продолжала идти. И каким-то образом все же добралась до отделения неотложной помощи.
Лив зашла первой. За ней Чарли. Я бросила еще один взгляд на телефон – ничего. Отправив еще одно сообщение, я убрала телефон в карман и вошла в отделение.
Вдоль стены стояла дюжина больничных коек, большинство пустовало. Мэл лежала прямо у входа. Синяя занавеска у кровати была наполовину отдернута, Джош сидел на маленьком стульчике рядом с Мэл. Когда мы зашли, он поднял глаза.
Усталость на его лице уступила место улыбке.
– Она уснула.
Лив тут же подлетела к ним.
– Она в порядке? Тебе объяснили, что случилось?
Я остановилась у кровати, и стоило мне увидеть Мэл, сердце провалилось в желудок. Она выглядела такой маленькой на этой жуткой больничной койке. Кроме капельницы, ведущей прямо к руке Мэл, ничто не указывало на ее болезнь.
– У нее сотрясение мозга и несколько порезов на руке из-за осколков. – Он нежно погладил повязку на руке Мэл. – Нужно несколько дней отдохнуть, в остальном все хорошо.
Я с облегчением вздохнула:
– И… почему она упала?
– Скорее всего от истощения.
В груди снова все сжалось. Меня накрыло чувство вины. Я видела, как ей тяжело на работе. Знала, насколько сильно она устает. Понимала, как она нервничает из-за репортеров и переживает за нас с Чжэ Ёном. И я продолжала нагружать ее, внезапно решила записаться на дополнительный курс по искусству. Потом эта вечеринка…
У меня скрутило живот. Сколько раз я замечала темные круги у нее под глазами? А сколько раз, заметив, отбрасывала угрызения совести?
Лив с Чарли на буксире обошли койку, чтобы пробраться поближе к Мэл. Я продолжала стоять как прикованная. Не могла ни двигаться, ни говорить. Все это время я смотрела на старшую сестру, голоса вокруг доносились до меня, как сквозь вату.
Не знаю, как долго мы там пробыли. Уже поздно и становилось все позднее. Джош предложил отвезти Лив и Чарли домой, я кивнула. Они, все трое, обняли меня и вышли из отделения. Я осталась наедине с Мэл.
Руки заживут, Элла. Она проснется. Все будет хорошо.
Я повторяла это про себя снова и снова. Хваталась за эту мантру, как за якорь, хотя образ Мэл в моем воображении продолжал сливаться с образом родителей. Эти слова звучали у меня в голове все громче, заглушая и страхи, и мысли.
Я осторожно взяла Мэл за руку, наклонилась и прижалась к ней лицом. Мое тело потяжелело, больше всего на свете мне хотелось просто заснуть, но я боялась потерять из виду Мэл. Я, не отрывая взгляда, смотрела, как ее грудь поднимается и опускается. В этом было что-то успокаивающее. Мэл жива. Она дышит. Она здесь.
Эпилог
Чжэ Ён
– Ваши песни и дня не продержатся в чарте.
Эти слова непрерывно отдавались у меня в голове. Разве мы не вложили в эти песни самих себя? А они парой слов растоптали все наши мечты, бросив нам под ноги осколки. Разговор с руководством прошел отвратительно. Только вспомню их надменные лица… Я сжал кулаки. Мы стояли перед ними, как сопливые новички, ни дня не проработавшие в музыкальной индустрии.
– Ничего другого мы и не ждали. – Эд попытался развеять атмосферу чистейшей ярости в комнате. Он разлегся на диване и зарылся в телефон. Так уж Эд устроен: он все проглатывает и двигается дальше. Меня всегда поражало, как сложно ему говорить о чувствах, учитывая, сколько эмоций он вкладывает в музыку.
– От этого не легче, – буркнул сидящий рядом со мной Мин Хо и скрестил руки на груди. Последний час он оставался непривычно тихим, давая говорить остальным. Для Мин Хо контракт – и сама группа – стали когда-то спасением. Даже думать не хочу, как сильно его задели слова менеджеров.
Эд вздохнул. По лицу видно, что ему не хочется продолжать этот разговор. Но вместо того, чтобы, как обычно, срулить с темы, он отключил телефон и сел, свесив ноги с дивана.
– У нас связаны руки, – сказал он. – Что вы предлагаете? Ползти на коленях к офису и умолять: «Разрешите нам писать собственную музыку»? По-моему, они однозначно дали понять, что вопрос закрыт.
Я заметил, как напрягся Мин Хо.
– То есть ты хочешь просто на все забить после того, как мы работали годы напролет? Выступать дальше с дешевым шлаком, который максимум подержится пару часов в топе? А ничего, что есть люди, которые сейчас в одиночку проходят через весь тот ужас, который мы одолевали вместе? Люди, которым мы могли бы помочь, если бы нам просто позволили?
Последние слова он уже почти прокричал Эду в лицо. Тот безрадостно засмеялся:
– Как мы можем кому-то помочь, если мы даже собственный лейбл убедить ни в чем не можем? Об этом ты не думал?
Тишина. У Мин Хо разве что пар из ушей не шел, было ясно, если не вмешаться, ситуация вот-вот обострится. Но… я не знал, что делать. Мне тоже не хотелось сдаваться. Внутри клокотало столько гнева – я почти надеялся сейчас сорвать его на ком-то.
