Страх развеялся. Я уверенно прошла дальше, остановившись возле колдуна.
Пусть его глаза были белыми, а черты лица причудливо менялись, словно плоть Таонги на самом деле была густым черным дымом.
Но мир вокруг вдруг стал ярче и острее. Я слышала куда больше, чем раньше. Видела движущиеся тени, которые окружали нас. Чувствовала одновременно холод и жар. И вся эта странная сила, позволяющая увидеть мир таким, шла от прикосновения Таонги. Он делился со мной тем, чем наделены вугу. Возможностью чувствовать мир совсем не так, как у обычных смертных Оутля.
– Говори, – произнесли его губы.
А вот голос был низкий и жуткий. Он явно исходил из какого-то другого горла… нечеловеческого.
Я на миг растерялась, понимая, что не знаю, как быть. Братья дали мне общие инструкции. Быть вежливой, почтительной, но при этом не вести себя подобно трусливой овце. Барон Замди не любит тех, кто не знает, чего хочет. Барон Замди не любит тех, кто дерзит слишком откровенно. Но благоволит к смельчакам, не забывшим о почтении.
– Я пришла просить о помощи, Папа Легбэ, – наконец-то произнесла я пересохшими губами.
Обратилась именно так, как подсказывало сердце. У него много имен, но это одно из любимых. Так к нему обращаются вугу, его народ и его дети. Я не принадлежу к родне темнокожих колдунов, но они приняли меня. Доверили то, что обычно не слишком показывают чужим. А я поверила им, бесстрашно ступив в круг, понятия не имея, чем еще отзовется этот ритуал.
Раздался довольный смех.
Таонга вдруг стал выше. По смоляно-черным косичкам прошли фиолетовые отблески. Сверкнула ледяным огоньком длинная серьга в правом ухе.
На мускулистой груди появились белые витиеватые знаки. Плечи и руки до запястий покрылись цветными татуировками. На массивном поясе появились костяные подвески, спускающиеся чуть ли не до земли.
Лицо обрело резкие и какие-то хищные черты. Белая краска покрыла темную кожу. И похоже на череп, и нет. Этакий грим бога-насмешника, который решил не отставать от своих соседей эс-калавера, но… сделал это по-своему.
Его глаза – это ночное небо. Без звезд. Без луны. Без дна. И в то же время я готова поклясться, что они излучают безумный свет, которому лучше не касаться простых людей.
– Пардон, сеньорита, – произнес он, только глаза все равно смеются.
По спине пробежали мурашки…
Боги, это же он… он…
Тем временем длинная рука мужчина вынула прямо из воздуха цилиндр с фиолетовой лентой и водрузила на голову. Из закрутившегося смерча выскочила трость с черепом в виде набалдашника. Подлетела к своему господину, но тут же замерла.
Щелчок пальцев – и в воздухе зависла бутылка. Наклонилась, что-то пролила. В воздухе поплыл аромат рома. Она попыталась было подлететь ближе, но Замди только укоризненно цокнул языком.
– Ну, не сейчас же.
И ничего не объясняя, дернул меня на себя, удобнее перехватывая руку и вторую устраивая на талии.
– Один танец для Папы Легбэ? – совершенно невозмутимо уточнил он, улыбаясь так, что я не могла отказать.
Там, где он меня касался, стало вдруг невероятно горячо. И черные глаза смотрели спокойно и прямо, однако я чувствовала: проверяет.
– Сколько он пожелает, – ответила непослушными губами.
Он откинул голову и расхохотался. Я завороженно наблюдала, как зазмеились черно-фиолетовые волосы по плечам, соскальзывая вниз.
Неизвестно откуда полилась музыка: сладкая, ритмичная, вздыхающая, словно разгоряченные влюбленные, которые не могут соприкоснуться ни губами, ни руками.
Мои ноги вдруг поднялись над землей, Замди снова улыбнулся и вдруг закружил меня в танце, не давая отвлечься на что-либо.
Это было странно. Дурманяще. Невероятно.
Внизу осталась земля, полыхало пламя начерченного круга. Ветер хохотал и играл моей широкой юбкой, развевал волосы и шептал на ухо такие вещи, что становилось жарко. Готова поклясться Карнавалом Мертвых, ветер тут вообще не при чем. Только у Замди все та же улыбка на губах. И танец так кружит, что не хочется останавливаться.
– Так чего хочет от Папы Легбэ прекрасная сеньорита… сеньорита?
– Роза, – быстро выпалила я, пытаясь переключиться хоть как-то с дурманящего чувства свободы и шального танца. – Я смею просить помощи у сильнейшего, потому что сама не в силах… помочь одному человеку.
В глазах Замди зажегся интерес.
– Человеку? Интересно.
– Не совсем… человеку, – призналась я, понимая, что тут надо говорить только правду.
– Еще интереснее. Продолжай… Роза.
Он резко крутанул меня и заставил прогнуться в пояснице, крепко удерживая за талию и скользнув пальцами по бедру, чтобы придержать ногу.
Я охнула от неожиданности.
Ветер снова расхохотался.
– Он когда-то был богом. Но потом что-то пошло не так, его изгнали в Шибальбу. Однако это было несправедливо и… Папа Легбэ, покорнейше прошу вас поднять меня, дабы недостойный вид не осквернял вашего взора.
– Вид меня целиком устраивает, – сообщил он, довольно ухмыльнувшись и даже не думая отводить взгляда от моего декольте.
Но все же вернул меня в вертикальное положение.
– И как же зовут того счастливчика, за которого просит столь… – Снова выразительный взгляд на мою грудь. – Красивая женщина?
Я вспыхнула, но вовремя сделала глубокий вдох и велела себе успокоиться. Если барон хоть на секунду выпустит меня, то встреча с землей будет стоить переломанных костей. А от взглядов ни холодно, ни жарко. Хотя… кому я вру. Еще как жарко.
– За Тиоша Нефритовую Маску, – выпалила я и затаила дыхание.
Повисла тишина.
Казалось, я слышу, как бьется мое собственное сердце.
Справа вдруг вспыхнуло зеленое зарево. Настолько ярко, что я зажмурилась и невольно качнулась к Замди. Тот умело прижал меня к себе.
– Милая, твоя просьба немного запоздала, – шепнул он. – Смотри внимательно. Может быть… узнаешь направление?
Я озадаченно посмотрела в черные глаза, потом на зарево. Направление? Что за…
Воздух словно вытолкнули из легких. Это же самая окраина! Там… там мой дом!
– Тихо-тихо, – снова шепнул Замди. – Не переживай, все живы и здоровы. Тиош сам выбрался из той передряги, в которую попал.
– Дом… – выдохнула я, слабо соображая, чем это все грозит.
Остаться без крыши над головой, например.
– Дом – это неприятность, но Собиратель Крови куда большая, – заметил Замди.
Музыка стихла.
Я вдруг поняла, что теперь мое обращение – несусветная глупость. Да и ритуал… Если Тиош вернулся сам, к чему тогда задерживать барона?
