На тот момент на совете ольтеков в Ишт-Лауке решили, что не стоит показывать истинное положение дел. Пусть Тиош согласится хоть расправиться с Собирателем. А там уже все пойдет в связке.
– Его кто-то позвал, – наконец-то произнес он. – Хорошо позвал. С душой, жертвой и морем крови. Но я не понимаю, как можно это было провернуть. Да еще и втайне от всех.
Папа Легбэ молчал некоторое время, потом задал самый важный вопрос:
– Как мы будем его искать? Поднявший одно чудовище, поднимет и других.
– Ответ, как всегда, на поверхности, – раздался женский голос.
В воздухе появились запахи красного перца, смолы и жженого сахара.
Яяухкуи чувствовал, что папа Легбэ обернулся. Но при этом даже не подумал повернуть осколок зеркала. Эгоист.
– Неужто? – мягко поинтересовался папа Легбэ.
Шорох юбок раздался совсем рядом. Перед взором Яяухкуи появилась она. В темно-красном платье с черной отделкой. Широкополая шляпа с розами прикрывала выбеленное лицо, разрисованное красным, зеленым и фиолетовым.
На алых губах появилась улыбка. Изящная рука, затянутая в капроновую перчатку с оборками, мягко коснулась зеркала.
– Здравствуй, Хранитель, – шепнула она. – Рада тебя видеть.
– И я тебя, Муэрте-Катрина, – улыбнулся Яяухкуи. – Или лучше сказать Шкик Госпожа Кровь?
В черных глазах, так похожих на обсидиан, мелькнула печаль.
Муэрте-Катрина медленно опустила руку.
– Да, в общем-то, без разницы.
– Эй! – возмутился папа Легбэ. – Может быть, вам и без разницы, но я бы не отказался от объяснений. Уж уделите немножко внимания простому парню вугу.
– Простому парню, который сумел влиться в сплоченную элиту богов Оутля? – хмыкнула она.
Что есть, то есть. Папа Легбэ привел свой народ из другого мира. При этом ни на секунду не сомневаясь, что здесь ему и самое место. Что интересно, никто не возражал. Вугу стали частью Оутля. А спустя время никому и в голову не могло прийти, что их здесь когда-то не было.
– Чем силен, прекрасная сеньорита, – церемонно поклонился папа Легбэ, – чем силен. Но все же я хотел бы разобраться в деталях. Так как далеко не все секреты Оутля для меня открыты.
Яяухкуи молча курил.
Раз пришла… хорошо, пусть будет Муэрте-Катрина, значит, она решила взять дело в свои руки. Это хорошая поддержка. Очень хорошая.
Муэрте-Катрина посмотрела на папу Легбэ, усмехнулась, покачала головой.
– Что ж… Давно это было. Настолько давно, что я и сама не помню, когда. Верно говорит Хранитель, Шкик Госпожа Кровь – мое настоящее имя. Я и есть та дочь, которая не оправдала надежд своего отца.
Повисло молчание.
Папа Легбэ смотрел на нее, но ничего не говорил. Думал. Просчитывал.
– Почему «Катрина»? – наконец-то спросил он.
Очень просто и очень точно.
Яяухкуи помнил, что пришлось пережить Шкик, прежде чем принять решение выступить против отца.
Она поправила перчатку на руке, уголки губ дрогнули в невеселой улыбке.
– Спрятаться от него было нелегко. Да что там… практически невозможно, как-никак я – дочь одного из бывших владык Шибальбы. Но я не хотела превратиться в прах. Или уйти в никуда, оставив своих детей. Друзья-боги меня прятали, но долго это продолжаться не могло. Поэтому пришлось действовать иначе.
– Иначе? – отозвался эхом папа Легбэ.
– Пирамиды Мертвых, – прошелестел Яяухкуи, и руки Легбэ дрогнули.
Морской пейзаж покачнулся, Яяухкуи еле слышно выругался.
– Прошу осторожнее, – попросил он. – Не хочу выронить сигару в песок.
– Что значит, Пирамиды Мертвых? – уточнил папа Легбэ, не обратив внимания на ворчание.
Яяухкуи не слышал, говорила ли что-то Шкик. Только помнил ее, бледную и изможденную родами. Когда она пришла на совет ольтеков и попросила…
– Мне нужно было умереть, – произнесла она, глядя куда-то вдаль. – Шкик Госпожа Кровь должна была исчезнуть. Но боги просто так не умирают. Тогда я пообещала ольтекам отдать свою силу, сделав их Хранителями Оутля. Взамен они должны меня провести в Пирамиды Мертвых.
– Для этого нужны были ольтеки? – в голосе папы Легбэ появилось сомнение.
– К Пирамидам всегда кто-то проводит, – спокойно сказала Муэрте-Катрина. – Это традиция. Но мне еще нужен был тот, кто сможет запечатать выход. Я не знала, получится задуманная авантюра или нет.
– Дети могли остаться сиротами, – бесцветно сказал папа Легбэ.
Ответом был шум накатившей на берег волны. Яяухкуи не решился посмотреть на собеседницу. Он прекрасно знал, что выбор и решение были очень тяжелыми.
– Могли, – наконец-то произнесла она. – Поэтому мне нужно было вернуться. В любом случае. А запечатанная дверь – гарантия, что ни я не сбегу, ни чрево Пирамид не вышвырнет меня назад. Я шла умирать. Умирать, а потом возрождаться.
Папа Легбэ переложил осколок зеркала из одной руки в другую. Яяухкуи был готов поклясться, что тот внимательно смотрит на Муэрте-Катрину.
– Как я понимаю, все удалось?
Муэрте-Катрина скользнула пальцами по своей разрисованной щеке. Взгляд будто пронизывал века, устремившись в далекое прошлое.
– Удалось, – подтвердила она. – Не знаю, почему я получила именно это тело. Шутка миров. И лицо, с которого невозможно смыть грим. Госпожа Кровь исчезла. Ее место заняла Госпожа Смерть.
Некоторое время все молчали.
Только Мексианское море говорило нечеловеческими голосами, все быстрее накатывая на берег. Не стоит расстраиваться. Не стоит и расслабляться. Оно, море, было раньше богов. Раньше людей и животных. Видело много, знает еще больше. Не стоит опускать руки, надо только двигаться вперед.
Муэрте-Катрина чуть приподняла юбку и ступила босыми ступнями прямо в воду.
Яяухкуи давно докурил, но дым по-прежнему оставался в воздухе. Дурманящий аромат нуа-нуа никуда не исчезал.
Папа Легбэ тоже не тратил лишних слов. Казалось, он что-то серьезно обдумывал. Хотя… чего там… Он действительно обдумывал. Еще ни разу не было, чтобы папа Легбэ, барон Замди – для людей и низших духов, упустил возможность повернуть какую-то ситуацию в свою сторону.
– Эс-калавера тоже стали моими детьми, – подала голос Муэрте-Катрина. – Народ, который принадлежал только мне. И пусть с уважением относятся к другим богам, даже испытывают какую-то необъяснимую симпатию к Максимону, которого зовут Санто-Мундо, они все равно мои. От и до.
– Какая собственница, – проворчал папа Легбэ.
Муэрте-Катрина бросила на него быстрый взгляд. На алых губах появилась ухмылка.
– А ты разве не такой же?
