Кофе пах божественно. Аромат перца, пряный и острый, придавал бодрости и вызывал желание немедленно заняться чем-нибудь прекрасным и энергичным.
Поставив на стол чашки и тарелки с домашним печеньем, я села напротив Максимона.
Красив. Нечеловеческой красотой, той, которую можно разглядеть только там, где падает тень. Где все неверно и неправильно, где нет уверенности ни в единой секунде, потому что…
– Так какое дело, Максимон? – поинтересовалась я, сделав глоток кофе.
– Сегодня у тебя появился подопечный, – сказал он.
В темных глазах мелькнули мертвенно-бледные блики – огни подземного мира, которые можно увидеть, только спустившись вниз.
– Да, – чуть напряженно подтвердила я. – А что?
– Отдай его мне, Роза.
Повисла тишина. Кажется, у меня что-то со слухом. Ведь такого просто не может быть. Подопечный – не разменная валюта. Им нельзя делиться, продавать, давать взаймы и… отдавать тоже.
– Что? – осторожно переспросила я, решив, что рядом с Максимоном не стоит показывать лишних эмоций.
– Отдай мне его, Роза, – спокойно повторил он. – Опасаешься осуждения общества? Зря. И обделенной не останешься, не переживай. Мы договоримся.
– Глупо бояться осуждения общества, когда само общество боится Отца Земного, – заметила я.
Чочу хмуро смотрел на Максимона. И пусть внешне по черепу не определить эмоции, но его настроения я прекрасно чувствовала.
– Льстишь, девочка, – хмыкнул Максимон.
Ни опровергать, ни подтверждать не стала. Еще чего. Пусть думает что хочет.
– Зачем вам это?
– О-о-о… Тебе не говорили, что любопытство до добра не доводит?
– Говорили, – буркнула я. – Но лучше спросить, чем потом страдать и жалеть, что не сделала этого.
– Такая юная, а такая умная, – умилился Максимон. – Радость моя, может, все-таки не будешь дурью маяться и пойдешь в женщины моего сердца?
То бишь в любовницы. Максимон охоч до женщин, поэтому не пропустит мимо себя ни одну мало-мальски привлекательную особу. Единственное… никто не знает, чем закончилось все для тех, кто решил связать свою жизнь с Отцом Земным. На мой вопрос: «Что со мной будет?» он только загадочно улыбнулся и ответил: «Узнаешь».
Это мне не понравилось. К тому же не стоит слишком близко оказываться возле богов. Никогда не знаешь, чем это обернется в дальнейшем.
– Благодарю за столь щедрое предложение, но я не готова к серьезным отношениям, – произнесла я с каменным лицом. – Так что насчет моего подопечного?
– У богов свои причуды, Роза, – очаровательно улыбнулся Максимон.
Прямо отвечать не собирается. Он обозначил, чего хочет. Со своими вопросами можно даже не лезть.
Только вот в глазах улыбки не было. Непроглядная тьма, в которой тонут все наши тайны. И холод… Бесконечный холод, от которого нельзя сбежать.
– Я подумаю, – как можно деликатнее сказала я.
Максимон наверняка сообразил, что в этом извечном женском ответе кроется почти созревшее «нет». Почему «почти»? Хороший вопрос. И нет, не потому, что я готова отдать жизнь прибывшего сюда человека. Просто не уверена, что после однозначного отказа мне не придется шить белоснежный саван, украшенный кусочками нефрита. Себе.
– Хорошо. Срока тебе до Карнавала Мертвых.
Через мгновение на стуле Максимона осталась только горстка вороньих перьев, переливающихся сапфирово-синим цветом.
– Никакого уважения к хозяйке дома, – мрачно заметил Чочу. – Приходит, когда хочет. Да еще и с пустыми руками. Ест твою пищу, смотрит на твою женщину, говорит неприятное.
– В каком месте я твоя женщина? – поинтересовалась чисто для проформы, глядя на пустую кофейную чашку.
Повторить, что ли? Или и вовсе побаловать себя настойкой в честь благополучного завершения вечера?
– Во всех, – ни капли не смутился Чочу и перебрался по столу так, чтобы посмотреть мне в глаза. – Роза, признайся честно, он тебе нравится?
– Мне нравится мой счет в банке господина Тлоли, – совершенно искренне ответила я. – И мои девочки из ателье. А боги не могут нравиться или не нравиться. Они есть. И это надо понимать.
– Зануда, – проворчал Чочу и смолк.
Я сделала вид, что не замечаю его задумчивого взгляда. Просто убрала все со стола. Потом направилась в комнату, тяжко вздохнула. Обратиться к высшим сущностям так и не удалось, придется теперь полагаться на собственные силы.
Я собрала камни видения, свернула скатерть и бросила взгляд в окно.
Темно, никого нет. Что ж… пора спать.
***
Дождь лил такой, что впору грозить небу кулаком и, ругаясь, перепрыгивать через лужи. Прохожие с визгом носились по улицам: то тут, то там вспыхивали молнии, норовящие ударить в самые неподходящие места.
Вреда от этого никакого – всего лишь веселятся ичтланы, слуги бога дождя Ичтли. Они никогда не причинят вреда горожанам, но напугать… это святое. Так эти пройдохи развлекаются за все часы засухи.
Я распахнула дверь в ателье и с трудом втянула все коробки.
– Девочки! Паоло привез мишуру и блестки, разбираем!
– Ах, он негодяй, не мог помочь сеньорите всю эту тяжесть занести сюда! – возмутилась Мария, одна из сестер-близняшек Энчиладас, подлетая ко мне и забирая самую тяжелую коробку. – Такой дождь, будто ичтланы опрокинули все небесные кувшины, а ему лень высунуть нос из повозки!
– Не ругайся, у него еще столько заказов, – еле сдержала смех я, но черноглазая смуглая Мария только отмахнулась.
– Знаю-знаю. И к вдовушке со второй улицы заедет, и на склад, и на базар.
– К вдовушке после базара, – хихикнула Марта, сестра Марии.
– Девушки! – хлопнула я в ладоши. – Не обсуждаем личную жизнь нашего дорогого во всех смыслах поставщика, занимаемся делом. До Карнавала Мертвых осталось всего ничего, а у нас целое семейство Родагес сидит без платьев. А там, если вы помните, пять дочерей, мать и кокетка-бабушка.
– И засушенная тетка, которая постоянно выглядывает из окна, – добавила со своего места за столом в углу мама Замба. – Мерзкая бабенка, скажу я вам. Неудивительно, что до сих пор сидит на своем втором этаже и плетет проклятия.
– Родагес без койопы все, – хмыкнула я, – они ничего не могут плести.
Мама Замба резко приспустила очки на кончик крупного коричневого носа, громко звякнули широкие браслеты на ее запястьях. Внимательно посмотрела на меня.
– Роза, поверь, необязательно иметь молнию в крови, чтобы кому-то от души сделать гадость.
Мама Замба никогда не скажет глупость. Волосы ее седы, шоколадная кожа испещрена морщинами, но ум до сих пор остер, а взгляд проницателен. На ее руках металлические браслеты, на шее – ворох ожерелий, а возле локтя под кожу вшито заговоренное перо.
