Уселась сзади на диван, разулась, забралась с ногами на сиденье. Ботинками зачерпнула снега основательно. Мех успел намокнуть. Да и носки тоже. Таня сжала пальчики и снова порадовалась, что в машине тепло.
Паша с Анатолием и другими мужчинами остались на улице.
Разбираться с её мерседесом.
Таня себя не понимала. Она должна испытывать чувство стыда, неловкости. Едва не попала в аварию, чуть не навредила себе и будущему малышу. Сорвала в ночь Пашу и его людей.
И сидит такая довольная, улыбку пряча в ладонь.
Всё-таки женщины – существа странные. Радуются там, где едва всё не обернулось трагедией, и активно бегут от собственного счастья, ссылаясь на занятость, самостоятельность и теша женскую гордость.
Таня плотнее прижала ноги к груди и повернула голову к окну, пытаясь рассмотреть, чем занимаются мужчины. К сожалению, метель, свет фар и сумерки не позволили ей рассмотреть, что и как. Таня подоткнула плед под ноги.
Дверь открылась, и в салон сел взлохмаченный Паша. Его светловолосый чуб напрочь промок, по нему от растаявшего снега на лицо стекала вода.
Анатолий сел в машину следом.
– Салфетки дать? – негромко поинтересовалась Таня. – У меня влажные и обычные есть.
– Там полотенце за моим сиденьем, – кинул Толя, заводя машину.
– Ты весь промок, – Таня снова заерзала, лихорадочно оглядывая Пашу. Тот не выглядел злым или раздраженным.
Напротив, сел рядом с ней и, ничего не говоря, ввинтил взгляд ореховых глаз в лицо Тани. Та, недолго думая, наигранно громко вздохнула и выдала:
– Не хочешь брать салфетки и полотенце, готова поделиться пледом. – И уже более серьезно добавила: – Ты промок, Паш.
Дольник мотнул головой, точно прогоняя наваждение или какие-то, только ему доступные мысли, и полез за полотенцем. Оно оказалось новым, упакованным в тонкий полиэтилен. Вот потом и скажи, что мужские машины не укомплектованы самым необходимым.
– Едем, Паш?
– Давай.
Таня заёрзала сильнее.
– А… моя машина?
– Таня, её ребята вытащат и пригонят. Она основательно увязла. Без спецтехники не обойтись.
Тане снова стало стыдно. Румянец коснулся её щек. Устроила она суету.
Ничего не говоря и чувствуя сумасшедшую потребность в сидящем неподалеку мужчине, Таня откинула плед в сторону и попой придвинулась к Паше. Заискивающе смотреть и подлизываться не пришлось, Паша сразу же обнял её и притянул плотнее.
– Подожди, куртку распахну. Она мокрая.
– Сними её, в салоне тепло.
Таня нырнула в подмышку к Паше и прикрыла глаза. Теперь стало по-настоящему хорошо. Она даже и не знала, что так хорошо может быть от присутствия другого человека рядом. Когда слышишь, как он дышит. Слышишь, нет, чувствуешь, как бьется его сердце где-то рядом с твоим ухом. Таня устроилась удобнее, бесстыже просунув руку под тонкий свитер Паши.
– Прости, – едва слышно прошептала она в очередной раз.
– Прекрати. Просто не делай так больше, хорошо?
– Как скажешь.
Таня прижалась к нему сильнее.
Анатолий включил негромкую музыку, своеобразным образом отрезая себя от них.
Они выехали на трассу, проехали минут пять, и Таня не выдержала:
– Я люблю тебя, – негромко произнесла, не в силах больше молчать.
Лежавшая на её талии рука дрогнула. Паша сильнее прижал к себе девушку.
– Поспи немного.
– Угу.
Таня прикрыла глаза. Спать и правда хотелось. Она сильно перенервничала, а вечер только начинался. По крайне мере, она на это рассчитывала.
Таня не уловила момента, когда провалилась в сон. Зато когда Паша слегка похлопал её по плечу, пробуждая, мгновенно проснулась.
– Просыпайся, соня.
– Уже.
Выбираться из объятий Паши не хотелось. Но надо.
Паша убрал руку, и только тогда Таня поняла, что всё время спала на ней. Он даже не пытался её убрать.
– Не перележала?
– Не дождешься, Рапунцель.
В темноте не было видно глаз Паши. А жаль.
Первым из салона вышел мужчина. Но ещё до того, как он открыл дверь, Таня поняла, что они приехали не к отелю, а к нему домой. Освещение было минимальным. За окном не маячили яркие огни и вывески, не слышался шум проносящихся мимо машин.
Фонари освещали внутренний двор, где они и остановились.
Таня обрадовалась, когда поняла, что они приехали именно в загородный дом Паши. Как же она хотела сюда попасть последние дни! Увидеть саженцы деревьев, строительные леса, место под будущий бассейн. Казалось бы, стройка приостановлена на самом интересном месте, но Тане всё нравилось. Всё-всё.
– Пошли в дом, нечего мерзнуть. Ветер усиливается.
Паша передернул плечами. Таня спохватилась: мужчина без шапки, а волосы у него по-прежнему были влажными! Повторять ей не пришлось.
Павел достал её сумку и направился к крыльцу.
– А Анатолий?..
– Не переживай за него, он разберется.
Когда вошли в дом, Паша включил свет. Таня окинула взглядом комнату. С их последнего приезда мало что изменилось. Интересно, как часто сюда приезжал Паша и приезжал ли вообще? Таня подошла к мужчине. Её тянуло к нему. Хотелось ласкаться, как кошке. Быть близко-близко, чтобы чувствовать его всего.
Теперь она могла рассмотреть и мокрые волосы Паши, и румянец на щеках, которого раньше не замечала.
– Так, я предлагаю следующее, – перешла она к делу, чтобы не терять больше времени. – Наша встреча вышла немного иной… Не такой, как я планировала. Однако кое-что менять из намеченного не будем. Павел Сергеевич, раздевайся. Желательно до трусов.
Паша склонил голову, коснулся щек девушки теплым дыханием.
– Мне нравится ход твоих мыслей.
Таня, по-прежнему сохраняя безупречно сосредоточенное лицо, продолжила:
– Я не знаю, о чем ты подумал, развратник, но я настроена тебя согреть.
– Мне очень нравится ход твоих мыслей.
– Я про теплую ванну, Паш! – Таня шутливо ударила его в грудь. – Пошли. Тебе надо согреться. Не хватало ещё, чтобы ты заболел. А тебе болеть нельзя.
– Помню. Заболею я – заражу тебя.
– Именно.
– Слушай, Рапунцель, почему ты раньше не проявляла свои диктаторские замашки?
– Дольник, раздевайся уже!
Сауну они отмели сразу. Выбрали ванну. Паша прихватил с собой початую бутылку с виски.
– Не возражаешь? – спросил мужчина, приподнимая бутылку и четче обозначая свои намерения.
