Именно в Праге находится знаменитая Староновая синагога,
построенная в XIII веке, а ведь слово «Тарок» или «Тарот» означает то же, что и
еврейское «Тора» — закон. Не случайно в колоде Таро двадцать две карты — ровно
столько, сколько букв в еврейском алфавите.
И наконец, именно там побывал «Ночной дозор», перед тем как
попасть в Эрмитаж, и именно в Чехии находился холст, на котором выполнили
подделку.
Старыгин аккуратно собрал свои бумаги, запер дверь кабинета
и направился к выходу. Он принял решение.
* * *
Лестница, ведущая на мансарду, заскрипела под тяжелыми
шагами.
Гертджи Диркс снова почувствовала неприятное сердцебиение и
сухость во рту, по которым поняла, что тот человек в черном возвращается,
переговорив с мейстером Рембрандтом.
Действительно, он появился в холле, как всегда, улыбаясь
одними губами.
— Вот что, красавица, — проговорил он,
поравнявшись с Гертджи и снова ухватив ее за подбородок. — Я тебе,
пожалуй, помогу.
— Не понимаю, о чем вы, минхейр… — прошептала Гертджи,
холодея от страха и смутного предчувствия.
— Отлично понимаешь! — ответил тот и приблизил
узкие, неприятно красные губы к самому уху Гертджи. — Она может еще очень
долго проболеть! Может быть, год, или даже больше! Неужели ты так и будешь
ждать?
— Я не хочу вас слушать, минхейр… — едва слышно
проговорила женщина, пытаясь отстраниться, убежать, спрятаться от этого
страшного человека, но руки и ноги не слушались ее, и она не сдвинулась с
места.
— Ты видела, какие драгоценности лежат в ее
перламутровой шкатулке? Видела, какой там чудесный розовый жемчуг?
— Не хочу слушать! — проговорила она куда громче и
хотела заткнуть уши, но не смогла поднять рук.
— А ведь твоя молодость проходит! — продолжал тот,
и его блеклые глаза смотрели в самую душу несчастной женщины. — Долго ли
еще ты будешь молодой и красивой?
— Я не слушаю, не слушаю… — бормотала Гертджи, как
молитву или заклинание. — Я не слушаю и ничего не понимаю!
— Слушаешь и понимаешь! — холодно отрезал Черный
Человек. — И очень хорошо запомнишь мои слова. Ты пойдешь на Нийстраат,
возле зеленного рынка, и спросишь там старую Кэтлин. Она тебе поможет. Она
знает, что нужно делать в таких прискорбных случаях.
Гертджи попыталась перекреститься, но Черный Человек так
зыркнул на нее, что рука снова бессильно повисла вдоль тела.
Он резко отстранился от Гертджи, и она едва не упала, как
платье, из-под которого выдернули деревянную портновскую подставку.
Черный Человек еще раз взглянул на нее холодно, внимательно,
пристально, как на случайно залетевшее в дом насекомое, и улыбнулся, как
всегда, одними губами.
— До свиданья, красавица! — промолвил он и
направился к двери. — Так запомни — старая Кэтлин!
Когда полчаса спустя мейстер Рембрандт спустился из своей
мастерской, Гертджи стояла в дверях, застегивая коричневый суконный влигер,
отороченный недорогим куньим мехом.
— Куда ты собралась? — без особого интереса
осведомился хозяин.
— На зеленной рынок, — проговорила Гертджи,
подхватив корзинку. — Зеленщик не принес майорана и базилика.
* * *
На табло зажглась надпись «Пристегнуть ремни, не курить».
Соседка отложила журнал и взглянула на Дмитрия.
— Простите, вы не могли бы поменяться со мной местами?
Боюсь, что голова закружится, если буду смотреть в окно…
«Сразу не могла сказать», — раздраженно подумал
Старыгин.
Он устал, уже два дня почти не спал и беспрерывно нервничал.
Кроме того, он не успел толком позавтракать и теперь мучился голодом. Однако
сделал над собой усилие и любезно улыбнулся соседке, поглядев на нее
внимательнее. Была она белокура и румяна, кожа того фарфорового оттенка, какой
любили изображать голландские художники. Она чуть склонила голову, ожидая
ответа, и Старыгину вдруг привиделось нечто знакомое в этой белокожести и
пухлых щеках.
Однако, пока она неторопливо выплыла в проход, долго искала
что-то в дорожной сумке, потом укладывала ее наверх, наваждение прошло. Дама
оказалась не первой молодости, а может, просто слишком полна.
«Обычная белобрысая тетеха, — снова впадая в
раздражение, подумал Дмитрий Алексеевич, небось будет весь полет с разговорами
лезть, поспать не даст».
Старыгин пристегнул ремень и отвернулся к окну. Самолет
оторвался от земли и набирал высоту. На душе было тревожно.
Он краем глаза поглядел на женщину в соседнем кресле. Она
читала глянцевый рекламный журнал. И — что это? Он не поверил своим глазам. С
журнальной страницы на него смотрела та самая картина, о которой он думал
третий день без перерыва. Нуда, разумеется, «Ночной дозор» Рембрандта!
Он придвинулся немного ближе и вытянул шею, чтобы заглянуть
соседке через плечо. Прямо перед глазами оказались аккуратное розовое ушко и
белая шея, уходящая за воротник шелковой блузки. Пахнуло свежими духами —
что-то весеннее. Мелькнула мысль, что женщина все же довольно молода — просто
полна не в меру, оттого движения медленны и тяжеловаты.
И где же все-таки он видел это лицо?
Соседка с удивлением покосилась на него и сделала попытку
отодвинуться, которая ей, впрочем, не удалась — не в проход же выезжать!
Старыгин опомнился и извинился, потом схватил точно такой же журнал и торопливо
нашел нужную страницу.
И ничего странного, никакой мистики, просто сообщают о
выставке одной картины в Эрмитаже, которая открылась третьего дня. Открыли на
свою голову!
Старыгин вздохнул и закрыл журнал. Ну что за невезение! В
первый день — и вдруг варварское повреждение картины! Хотя после того, что
обнаружилось далее, про повреждение как-то забыли.
Снова Старыгин вздохнул да так тяжко, что соседка покосилась
на него с тревогой. Он поскорее закрыл глаза и сделал вид, что дремлет.
Однако сон не шел — мешал шум моторов, чувство голода и
грустные мысли. Зачем он летит в Прагу? Вряд ли удастся выяснить там что-то
важное. Уж если неизвестные преступники сумели ловко подменить усиленно
охраняемый шедевр, то наверняка они тщательно замели следы. И он не найдет
никаких концов.
По аналогии он вспомнил историю с мадонной Леонардо. Однако
в тот раз он поработал очень даже неплохо! Но тогда ему помогала Маша — молодая
журналистка, неглупая и в некоторых случаях весьма беспринципная, как и
большинство ее коллег по «второй древнейшей профессии». Она-то не стеснялась по
мелочи нарушать закон для того, чтобы добыть нужную информацию.
Старыгин улыбнулся, не поднимая век. После их совместных
приключений зеленоглазая красотка написала книгу, которая сразу же стала
бестселлером. А Мария, в свою очередь — ужасно популярной фигурой. Она часто
появлялась на различных светских тусовках и поначалу пыталась таскать за собой
Старыгина. Ему понадобилось совсем мало времени, чтобы понять: такая жизнь его
совершенно не устраивает. Конечно, он был очень увлечен прелестной журналисткой
и даже пошел по этому поводу на охлаждение отношений с Василием.
