— Вам назначено? — охранник приподнялся со стула.
— Мне срочно! — голос у Лики прерывался от
волнения, глаза глядели дико, волосы растрепались —Алиса Прытко кого угодно
доведет до нервного срыва.
На лице охранника промелькнуло сомнение с одной стороны,
Лику он знал, поскольку видел достаточно часто. Лика была посредником весьма
полезным для мадам Выпетовской человеком. Среди клиентов она была своя —
посещала те же салоны красоты, те же фитнес-центры, рестораны и клубы, была
завсегдатаем всевозможных модных тусовок и закрытых вечеринок. Страшно
общительная, она быстро сходилась с незнакомыми людьми, хотя в тех кругах, где
она вертелась, все были хотя бы шапочно знакомы. Лика быстро заводила подруг,
напрашивалась вроде бы случайно в гости, а придя в дом, начинала расхваливать
интерьер и вкус хозяйки.
— Все прекрасно, — говорила она. — Все
подобрано с таким вкусом! Но вот тут я бы, пожалуй, повесила какой-нибудь
пейзаж. А вот здесь — поставила лампу. Или бронзовую статуэтку. Или несколько
фигурок из фарфора…
Хозяйка тут же увлекалась плодотворной идеей, а Лика
предлагала свои услуги, то есть попросту сводила ее с мадам Выпетовской. За это
та платила Лике приличный процент с каждой проданной вещи.
Правда, в последнее время Лика решила, что этот процент —
слишком скромная награда за ее труды и способности и начала приторговывать на
собственный страх и риск.
— Я доложу… — неуверенно произнес охранник.
— Да что там докладывать! — хрупкая, субтильная
Лика оттолкнула охранника и ворвалась в кабинет.
Правильнее было бы сказать кабинетик, небольшое, очень
скромно обставленное помещение — стол из обычного ореха, а вовсе не из
ослепительной карельской березы, стеллаж и вовсе простой, заполненный солидными
немецкими каталогами и альбомами по живописи. На стене против стола висел не
Шишкин и не Айвазовский, а картина когда-то маститого советского художника,
вышедшего нынче из моды едва ли не навсегда — крупная краснощекая девочка в
бумазейной рубашке и синих сатиновых шароварах смотрит в распахнутое окно с
улыбкой, полной идиотического оптимизма. За окном, как водится, полыхает куст
неизбежной сирени. Называлась эта оптимистическая картина не то «Утро в
Подмосковье», не то «Рассвет на Клязьме», а может и вовсе «Заре навстречу».
Кабинет не производил на посетителей особого впечатления,
впечатление производила сама мадам Выпетовская — крупная шатенка всегда в
строгих английских костюмах. Волосы длинные и густые — были закручены в тяжелый
гладкий узел, узкие губы едва тронуты розовой помадой. Особенно обращали на
себя внимание глаза мадам Выпетовской. Глаза эти могли глядеть на мир и на то,
что перед ними, совершенно по-разному, в зависимости от обстоятельств.
Богатым клиентам мадам смотрела прямо в лицо честными
прямодушными глазами. Конкурентам вежливо улыбалась, при этом в глазах
проявлялись твердость и несгибаемое упорство, и бывали случаи, когда человек,
поглядев в глаза мадам, считал благоразумным уйти с ее дороги без боя.
На свой обслуживающий персонал мадам вроде бы вообще не
глядела, однако прекрасно знала, кто и чем в данный момент занимается. Ее
боялись.
Лика влетела в кабинет и без разрешения опустилась на стул,
оттого, что ноги ее не держали. Мадам говорила по телефону, отвернувшись от
двери, быстро закончила разговор и взглянула на Лику. Глаза ее глядели сурово.
— Ну? — спросила она, не утруждая себя
приветствием — они с Ликой были старые знакомые, и незачем было изображать
вежливость, которую можно приберечь для клиентов.
— Ты еще спрашиваешь! — накинулась на нее Лика, порывисто
вскочив с венского стула. — Ты еще имеешь наглость делать вид, что ничего
не случилось!
— Короче, — приказала Александра
Николаевна, — мое время стоит дорого.
Этой фразой она хотела поставить Лику на место, но добилась
обратного результата. Лика взяла себя в руки, оглянулась на дверь, подошла
совсем близко к столу и процедила:
— Дорого? Конечно, дорого! А мне оно вообще обошлось в
кругленькую сумму!
— О чем это ты? — процедила Выпетовская. В глазах
ее, однако, мелькнуло беспокойство.
— Те две картины, ранний Евлампий Творогов, как ты мне
говорила, — они откуда?
— Что значит — откуда? — Выпетовская откинулась на
стуле. — В честь чего это я должна давать тебе отчет, откуда я беру вещи
на продажу? Будь спокойна — это подлинный Творогов, эксперт из Русского музея
подтвердил!
— Не знаю ничего про твоего эксперта, может, он полный
болван, а может, ты его подкупила, но только ты мне продала вместо Творогова
двух гребаных голландцев! — Лика помахала мятой бумажкой, где были
записаны фамилии со слов Алисы Прытко, естественно, немилосердно перевранные.
— Чушь! — Выпетовская и бровью не повела. —Ты
ничего не понимаешь в живописи, а берешься судить!
— Кабы я, — злорадно рассмеялась Лика, — если
бы я разбиралась в живописи, я бы к тебе и близко не подошла! Картины
авторитетный человек опознал! Из Эрмитажа!
— Кто? — отрывисто спросила мадам, прикрыв глаза,
чтобы не показать интенсивную работу мысли.
— Крестовоздвиженский! — выбросила Лика свой
козырь.
Мадам сжала кулаки — имя Ивана Филаретовича
Крестовоздвиженского ей было хорошо знакомо. Старик являлся глубочайшим
знатоком в своей области и славился тем, что никогда не ошибается.
— А ты знаешь, что я продала эти чертовы картины Алисе
Прытко! — вскричала Лика со слезой в голосе. — Картины ценой по пять
тысяч каждая я продала ей за сто!
— Вот как? — Выпетовская подняла тщательно
выщипанные брови. — А у меня ты их купила по восемьдесят. Захотела свой
гешефт сделать — вот и получила!
— Ах ты стерва! — Лика попыталась выцарапать
Выпетовской глаза, но через стол это оказалось трудновато.
— В общем так, — мадам встала и в упор поглядела
на Лику, — я знать не знаю никакой Алисы Прытко. В жизни ее не видела, и
даже имени ее не знаю. Если бы ты меня с ней напрямую свела тогда другое дело.
Ты же сама захотела иметь с ней дело, а жадность, как известно, до добра не
доводит.
— Забери картины назад и верни деньги!
— И не подумаю, — Выпетовская была тверда, как
гранитная скала. — Что сделано, то сделано. В следующий раз будешь знать
свое место. Твое дело — свести меня с клиентом и получить потом свой процент.
Ты же решила подзаработать самостоятельно. А для этого, милая, нужны мозги и
характер. Не твои, дорогуша, мозги, и не твой характер! Ты же умеешь только по
парикмахерским да косметическим салонам болтаться, так что поделом тебе…
— Но я же брала те картины у тебя!
— А кто об этом знает? — холодно возразила
мадам. —Договора никакого мы с тобой не оформляли, так ведь? Так вот я,
дорогуша, ничего подтверждать не стану. Так что иди себе по-хорошему, пока я
Валентина не крикнула.
