Мейстер Рембрандт слушал эти завораживающие, таинственные
слова, и ему казалось, что он начинает понимать смысл того странного узора,
который складывался из его дней и ночей.
Любовь и разрушение, любовь и смерть…
Должно быть, неслучайно после того, как Черный Человек
появился в его доме, умерла Саския. Правда, она давно уже болела, но казалось,
что еще немного — и болезнь отступит…
Должно быть, неслучайно его стали каждую ночь посещать
странные, мрачные сны, в которых неизменно присутствует смерть…
И то, что Гертджи, вдова трубача, разделила его постель —
случайно ли это?
Вдруг боль охватила железным обручем его голову.
Рембрандт не хотел больше думать об этих страшных вещах, он
боялся, что эти мысли приведут его в такую темную чащу, из которой нет возврата…
— Минхейр Авраам, мне непонятны слова вашей
книги! — прервал он хозяина срывающимся голосом. — Я ведь пришел
"к вам, чтобы попросить совета. Позвольте, я расскажу до конца историю о
своем странном заказчике, и тогда, возможно, вы посоветуете мне, как поступить,
чтобы спасти свою душу…
— Слушаю вас, минхейр ван Рейн! — Авраам опустил
глаза, смирившись с желанием гостя пойти по более простому пути, по пути,
привычному для детей жизни и света.
— Этот Черный Человек, тот, кого вы назвали странным
именем Мем, он пришел ко мне две или три недели назад, и предложил очень
странный заказ. Он предложил заплатить мне пятьсот гульденов, чтобы я изобразил
его на той большой картине, которую пишу по заказу гильдии амстердамских
стрелков…
— Пятьсот гульденов — это хорошие деньги! —
уважительно кивнул Авраам. — Господа стрелки, если я не ошибаюсь,
заплатили вам, минхейр, по сто гульденов!
— Вы не ошибаетесь, Авраам! — художник
улыбнулся. — В том, что касается денег, вы никогда не ошибаетесь!
— Но, если мне будет позволено, из тех денег, какие вы
получили от господ стрелков, вы не смогли выкроить ни одного гульдена, чтобы
сократить свой долг бедному Аврааму., но я не осуждаю вас, я только вспоминаю
об этом.., так, к слову.
— Я продолжу, — перебил его Рембрандт. —Даже с
этим простым условием у меня возникли сложности. Как я уже сказал вам, Авраам,
мне никак не удавалось уловить внешность заказчика. Я делал набросок за
наброском, эскиз за эскизом — но его лицо ускользало от меня, как песок
вытекает из сложенных ладоней, больше того — как туман вытекает из решета.., в
конце концов, случилась странная вещь я попытался рисовать самого себя, глядя в
зеркало, и вдруг понял, что добился сходства с заказчиком!
— Верно, — Авраам кивнул. — Свою переменчивую
внешность Мем подгоняет под того человека, к которому приходит. Ибо каждый
человек сам носит в себе собственную смерть…
— Но однако заказчик потребовал за свои деньги не
только этого, — продолжил художник. — Он потребовал еще кое-чего, и
потому-то я и пришел к вам за советом…
— И это неудивительно, — проговорил Авраам. —
Мем широко расставляет свои силки, чтобы уловить в них человеческое сердце!
Деньги, полученные от него, приходится отрабатывать вдесятеро!
— Не перебивайте меня, минхейр Авраам! —Рембрандт
повысил голос, и пламя свечей метнулось в сторону, как будто отшатнувшись от
него. — Не перебивайте меня, мне и без того трудно говорить. Вот,
взгляните, он дал мне две эти склянки, — мейстер Рембрандт осторожно
развернул небольшой сверток, который прятал в складках своей одежды, и подал
Аврааму два крошечных стеклянных пузырька, один — из темно-синего стекла,
другой из прозрачно-зеленого.
Авраам бережно принял склянки из рук художника, посмотрел
сквозь них на пламя свечи, потом поставил пузырьки на стол и поднял глаза на
Рембрандта.
— Что же вы должны сделать с содержимым этих склянок?
— Я должен подмешать его к своим краскам. Содержимым
синего пузырька я должен пометить лица господ стрелков. Не всех, но только
шестерых важнейших. Это капитан Баннинг Кок, лейтенант Биллем ван Рейтенбюрх,
знаменосец Ян Корнелиссон Вишер, два сержанта и господин Якоб Дирксен де Рой…
Авраам кивнул, как будто ему был понятен тайный замысел
Черного Человека.
— Содержимое же зеленого пузырька я должен подбавить к
тем краскам, коими буду писать лицо самого заказчика.., то есть.., получается,
свое собственное лицо!
— Так, — Авраам снова кивнул и зябко поежился,
словно ему стало холодно в жарко натопленной комнате.
— Что же мне делать? — воскликнул мейстер
Рембрандт, вскочив и сделав несколько шагов, как будто этими движениями
рассчитывал усмирить снедавшее его беспокойство.
— Вы приняли от него деньги, минхейр ван Рейн? —
деловито осведомился Авраам.
— Принял, — с горестным вздохом ответил художник.
— Значит, обратного пути нет… — очень тихо проговорил
Авраам. — Приняв деньги Мема, вы приняли вместе с тем обязательство
выполнить его поручение. Такие договора нерасторжимы.., значит, вам придется
сделать все, что обещали.
— И каковы будут последствия? — спросил Рембрандт,
повернувшись к Аврааму.
— Попробую узнать… — старик снова встал, подошел к тому
же шкафу и достал из него небольшой кованый сундучок.
— Надеюсь на вас, минхейр ван Рейн, проговорил он,
отмыкая крышку сундучка и выставляя на столик склянки и коробочки различного
размера и цвета, стеклянные реторты, аптечные весы и какие-то странные
инструменты. — Надеюсь, вы не станете никому рассказывать о том, что
видели в этой комнате!
— Разумеется, — кивнул Рембрандт.
— Полагаюсь на ваше слово.., в противном случае меня
могут ожидать серьезнейшие неприятности.., серьезнейшие! Вы меня понимаете,
минхейр ван Рейн?
Рембрандт кивнул. Авраам склонился над столом. Осторожно
открыв зеленый пузырек, он наклонил его над пустой склянкой, куда вытекла капля
маслянистой зеленоватой жидкости. В комнате запахло чем-то острым и пряным — то
ли рождественской еловой хвоей, то ли морской йодистой пеной.
Закрыв пузырек, Авраам подбавил в склянку красноватую
жидкость из маленькой бутылочки, подсыпал бурый порошок, взболтал и поднес к
пламени свечи.
Рембрандт нервно расхаживал по комнате, сжимая руки, и
поминутно спрашивал Авраама:
— Ну что? Есть ли результат?
Старик не отвечал ему. Он колдовал над содержимым склянки,
то подогревая его над пламенем, то добавляя еще какое-нибудь снадобье, и
негромко бормотал, перемежая слова на своем древнем языке с голландскими, но
столь же непонятными словами:
— Секрет каракатицы.., лист аконита… Меркурий во второй
четверти.., медвежья лапа.., яд африканской рогатой змеи сурукуку.., сульфур
нитратум.., лист папоротника…
Вдруг содержимое склянки забурлило, над ней поднялся
желтоватый дымок, и в комнате запахло поистине адским смрадом.
