У Хаксли на вершине социальной пирамиды находились Альфы, правящая элита, чуть ниже располагались Беты и Гаммы. А неквалифицированным физическим трудом занимались Эпсилоны, которые в упорядоченном обществе попадали туда с рождения.
Хаксли такой мир казался антиутопией. Виктор придерживался противоположного мнения: такой, и только такой могла быть утопия.
Однажды он встретился с Хаксли на коктейль-пати. И писатель остался в его памяти как лезущий не в свое дело резонер, озабоченный тем, что наука превращается в безжалостную, неумолимую силу, более догматичную, чем любая религия, выжимающую из человечества все человеческое. Виктор счел, что Хаксли начитан, обладает минимальным практическим опытом и большой зануда.
Тем не менее кошмар Хаксли отлично послужил Виктору идеалом. Он намеревался сделать Альф почти равными самому себе, чтобы они стали ему достойной компанией и оказались способными реализовать его планы через день после уничтожения человечества, когда Земля станет базой для великих свершений постчеловеческой цивилизации, члены которой будут работать единой командой, как пчелы в улье.
И вот теперь эти два Эпсилона, Оливер Джонс и Байрон Пико, вели себя как две хорошие рабочие пчелы, стремясь выполнить поставленную перед ними задачу, в полном соответствии с заложенной в них программой. Виктор не сомневался, что они выкрадут останки Оллвайна, а потом избавятся от них на свалке, которая находится за пределами города.
Свалка принадлежала одной из многих подставных компаний Виктора и обслуживалась исключительно представителями Новой расы. Ему требовалось место, куда могли бы доставляться отходы интересных, но неудачных экспериментов, которые ни в коем разе не должны были попасть в руки обычных людей.
Теперь под горами мусора лежал город мертвых. И если миллион лет спустя палеонтологи будущего доберутся до этих окостеневших останков, их, конечно же, будут ждать сюрпризы, которые потом обернутся ночными кошмарами.
Хотя какие-то проблемы и возникали в относительно маленьком улье, состоявшем из двух тысяч представителей Новой расы, которых он уже расселил по Новому Орлеану, они благополучно разрешались. Неделю за неделей он все дальше продвигал рубежи науки и увеличивал численность своей безжалостной армии. И в ближайшее время намеревался начать массовое производство уже не в лаборатории, а на больших площадях, которые он решил назвать фермами.
Работа эта была длительной, но цель оправдывала средства. Землю тоже создали не в один день, у Виктора хватало терпения, чтобы кардинально переделать творенье Бога.
Ему захотелось пить. Из холодильника он достал бутылку «пепси». Рядом стояла тарелка с шоколадными пирожными. Виктор любил шоколадные пирожные. Взял два.
Глава 34
Кто-то заклеил дверь квартиры Бобби Оллвайна полоской бумаги и поставил на ней полицейскую печать. Карсон сорвала полоску.
Посчитала сие за мелкое нарушение закона. В конце концов квартира не являлась местом преступления, а она сама служила в полиции.
Чтобы открыть врезной замок, воспользовалась отмычкой-пистолетом «Локэйд», которая продавалась только правоохранительным ведомствам. Вставила тонкий штырь в замочную скважину и нажала на спусковой крючок. Ей пришлось четырежды нажимать на него, прежде чем замок открылся.
Использование «Локэйда», конечно же, каралось строже, чем срыв полоски бумаги с полицейской печатью. Отделу принадлежало лишь несколько отмычек-пистолетов, и хранились они в оружейном сейфе. Для получения «Локэйда» требовалось заполнить соответствующий бланк и вручить его дежурному, который и выдавал отмычку-пистолет, убедившись, что автор заявления имел на это право.
Никому из детективов не разрешалось постоянно держать у себя «Локэйд». Но поскольку должного порядка с хранением заявлений в отделе не было, одна из отмычек-пистолетов «затерялась» у Карсон, которая решила никому об этом не говорить.
Она никогда не использовала «Локэйд» для нарушения чьих-либо прав, только когда все было по закону и хотелось сэкономить драгоценное время, которое ушло бы на заполнение соответствующего бланка и получение отмычки-пистолета у дежурного. Вот и в данной ситуации она не нарушала прав Бобби Оллвайна по той простой причине, что Бобби убили.
Хотя Карсон любила эти старые фильмы, она не считала себя Грязным Гарри
[25]
в женском облике. Она еще старалась держаться в рамках установленных правил, нарушая их только в случае крайней необходимости.
Она могла бы разбудить техника-смотрителя и получить ключ-отмычку. С радостью вытащила бы этого старого козла из постели.
Но помнила, как он оглядывал ее с головы до ног и облизывался. В отсутствие Майкла спросонья, под действием паров алкоголя он мог попытаться ухватить ее за зад.
И тогда ей пришлось бы привести его в чувство ударом колена по яйцам. Потом, возможно, и арестовать, а она приехала в такую даль лишь для того, чтобы поразмышлять, почему Бобби Оллвайн выкрасил всю квартиру, за исключением ванной, в черный цвет.
В полночь, даже при включенном свете чернота комнаты дезориентировала, и она без труда могла представить себе, что чувствует астронавт во время выхода в открытый космос на темной стороне Земли, когда соединен с «шаттлом» одним лишь гибким фалом.
Обитое черным винилом кресло, которое стояло по центру гостиной, напоминало трон, предназначенный, правда, не для коронованной особы, а для демона среднего пошиба.
Хотя Оллвайна убили не здесь, Карсон чувствовала, что, разобравшись с психологией этой конкретной жертвы, сможет в какой-то мере приблизиться к Хирургу. Она села в кресло.
Харкер заявлял, что черные комнаты символизируют жажду смерти, и Карсон с неохотой признала, что такое толкование более чем логично. Как и остановившиеся часы, Харкер время от времени мог говорить правду, но не чаще двух раз в сутки.
Однако жажда смерти не могла полностью объяснить ни доминирующий в квартире цвет, ни самого Оллвайна. Эта черная дыра говорила и о мощи, совсем как настоящие черные дыры, которые находились в глубинах Вселенной и благодаря огромной гравитационной силе не давали ускользнуть даже свету.
Человек, который выкрасил эти стены, эти потолки, эти полы, не пребывал в отчаянии; отчаяние подрывает силы, не побуждает к действию. Она легко представила, как Оллвайн зачерняет стены, кипя от злобы, не находя себе места от распирающей его ярости.
Если это так, то на кого он злился, кого хотел разорвать на куски?
Руки Карсон лежали на широких набивных подлокотниках. А пальцами она нащупала в виниле множество дырочек.
Что-то укололо ей правую ладонь. Из набивки она вытащила бледный полумесяц; обломившийся ноготь.
