– Над тобой, – шутливо прорычал Мортон и заключил жену в объятия.
Глава 16
Ванда потянулась в постели и с неохотой открыла глаза. Было позднее утро, но никто не распахнул штор, и в спальне по-прежнему царил полумрак.
Мортон на рассвете покинул её, и теперь она была предоставлена сама себе. Так лучше. Она бы ужасно смутилась, если бы ей пришлось совершать утренний туалет под зорким взглядом мужа.
Она хихикнула, вспомнив какие вольности позволяла ему прошедшей ночью. Но то было под покровом ночи, а теперь день. Непривычно было просыпаться в чужой постели.
Этот дом пока что делили Мортон и Максимилиан. Прибыв в Бергас, они сняли его на время. Поэтому нужно будет озаботиться собственным жильем. Но этот вопрос она затронет позже, не сейчас. Она дернула сонетку, и через некоторое время в будуар зашла румяная Лидси.
– Проснулись, миссис… Каварди?
Бедняжка чуть не назвала её старой фамилией. Однако вовремя опомнилась и не допустила ошибки.
Ванда невольно улыбнулась. Ей нравилось, как звучало это «миссис Каварди».
– Да, Лидси.
– Как спалось на новом месте?
Ох, хитрюга! Ванда заметила, с каким любопытством Лидси рассматривает саму хозяйку да и кровать тоже. Неспроста у девки лукаво глазки блестят.
– Хорошо, Лидси, хорошо, – в тон ответила Ванда и спросила: – Ты мистера Каварди не видела?
– А как же, видела. Он со своим другом вас ждет, завтракать не садятся.
– Что же ты раньше меня не разбудила! – воскликнула Ванда и резво соскочила с кровати.
В то утро они с Лидси побили все рекорды по скоростному одеванию. Гардероб Ванды был перевезен в дом Мортона ещё накануне, так что проблем с утренним туалетом не возникло.
Она ещё в коридоре услышала разговор мужчин, а когда спустилась вниз, то обнаружила их в комнате, что соседствовала со столовой.
Мортон выглядел свежим и бодрым, что нельзя было сказать о бедном Максе. Тот сидел с лицом мученика и отвечал односложно, стараясь ограничиваться едва заметными кивками.
– Доброе утро, господа, – Ванда приветливо улыбнулась.
– Здравствуй, милая, – Мортон подошёл к ней, поцеловал руку и шепотом добавил: – Как самочувствие? Ничего не болит?
Она вспомнила, с какой старательностью он лечил так называемые потревоженные места, и кровь прильнула к щекам.
– Мортон, веди себя прилично.
– Прекрасная миссис Каварди, как вам ваши апартаменты? Устраивает всё? – поинтересовался Макс и поморщился от боли. Он вчера малость перебрал, и головой лучше было не двигать.
– Мистер Сальтор, благодарю, всё просто изумительно.
– Я рад, что вам понравилось.
Ванда хотела поинтересоваться его самочувствием, но сочла, что это будет лишним. Ещё сочтет за издевательство.
Макс продолжил:
– Тогда добро пожаловать в нашу холостяцкую берлогу.
– Ну, теперь она не такая уж и холостяцкая.
– Ваша правда, здесь давно не хватало женской руки.
– Не знаю, как дальше, но пока погрешностей я не нахожу, – Ванда улыбнулась ему и не заметила, как сдвинулись брови Мортона.
– Прошу в столовую, завтрак подан, – поспешил он встрять.
Неужели в нем проснулась ревность к другу и товарищу? Всевидящий! Бред какой! Он первым посмеивался над ревнивыми петухами, которые зорким оком следили за своими женами, и его не прельщала перспектива попасть в их число. Умом он понимал, что ревновать к Максимилиану Сальтору – это верх безумия! Но что-то неприятно кольнуло в груди, когда Ванда подарила улыбку другому мужчине.
Э, нет, друг, так дело не пойдет. Рукой подать и до греха.
Они расселись за стол, и Ванда подумала, что впервые обедает в обществе молодых людей, один их которых только вчера стал её мужем, а второй – его верный товарищ. Теплая волна захлестнула её, когда Мортон сел рядом. И так теперь будет впредь.
Макс ел мало. Сначала он старательно запихивал в себя пищу и пережевывал её, но потом бросил затею и с чувством положил столовые приборы. За столом моментально образовалась тишина. Мортон поглядывал на него и сдерживал пару-тройку язвительных замечаний.
– Мистер Сальтор, вы плохо себя чувствуете? – обеспокоено поинтересовалась Ванда и в недоумении посмотрела на Мортона. Почему он ничего не говорит про самочувствие Макса? Невооруженным взглядом видно, что тот плохо себя чувствует.
– Ах, что вы… Миссис Каварди…
– Давайте обойдемся без театра. Мне бы хотелось, чтобы вы всё же называли меня по имени. Ванда.
– Тогда и вы зовите меня так же, – не растерялся Макс. И тут же охнул. Да уж, и так весь бледный, а пытается умничать.
Мортон только хмыкнул.
– Ванда, видите ли, в чем дело, – старательно выговаривая слова, начал Макс, – я плохо спал…
– Наверное, друг мой, ты хочешь сказать, что вовсе не спал, – Мортон всё-таки не удержался, за что был тут же вознагражден хмурым взглядом товарища.
– Я вернулся поздно. После того, как все разошлись, мы с вашим братом вчера отправились дальше отмечать женитьбу…
На сей раз его перебила Ванда:
– Что?! Так… – она часто заморгала глазами. То, над чем втихомолку посмеивались мужчины всё утро, стало понятно и ей. – Вы хотите сказать, что всю ночь где-то гуляли с моим братом, пили алкоголь и явились только под утро?! Что мой брат сейчас находится в… в таком же состоянии?
– Нет, Ванда, что вы…
Максу было неудобно перед молодой супругой Мортона, он стремился оправдаться и поэтому не совсем понимал, что говорил.
– Я-то сам добрался до дома, а вот Роя пришлось провожать. Сам идти он был не в состоянии.
– Максимилиан, да как вы могли? – вспылила Ванда и поднялась.
Мужчины поднялись следом. Мортон обеспокоенно глянул на жену и попытался взять её за руку, но было поздно.
– Ванда, с кем не бывает!
– С моим братом раньше такого не было!
– Так давно пора, значит, – снова брякнул невпопад Макс. Он никак не мог понять, почему Ванда, это милое создание, смотрит на него, как на злейшего врага. – Каждый мужчина раз в жизни, но должен напиться до беспамятства.
– Но Рой ещё молодой юноша! И с вашей стороны…
– Ванда, угомонись, – вступился Мортон.
Если их не остановить, то дело запахнет жареным. Пусть Ванда и ангел во плоти, но, кажется, Максу грозит что-то посерьёзнее похмелья.
Он видел состояние друга и понимал, что тот мало что соображает. Наверняка его заветным желанием было добраться до комнаты и рухнуть на постель, где он смог бы забыться мертвецким сном. Но, превозмогая боль, Макс находился в столовой. По одной единственной причине: неприлично в первое утро не присутствовать на их общем завтраке. А то, что он нес околесицу, – простительное дело.
