Он не договорил, но сказанного хватило, чтобы у Ванды перехватило дыхание.
– Правда? – Неужели в её голосе слышится смутная надежда? – Ты бы мог со мной… здесь?
– Я дразню тебя. Садись. Я начинаю грести.
Ванда послушно села. Она испытывала волнение и одновременно радость. Мортон в итоге всё же не прогнал её и уже не выглядел таким сердитым. Он с легкостью нажимал на весла, и шлюпка тихо заскользила по воде.
Они приблизились к арке, и вскоре темнота окутала их. Ванда ничего не видела. Она готова была поклясться, что если протянет руку, то не сможет рассмотреть её. Тишина казалась оглушающей. Лишь черная вода журчала около киля в носовой части.
– Ванда, – позвал Мортон.
– Д-да?
– Всё хорошо?
– Почти. Почему так темно?
Послышался его приглушенный смех.
– Ты же не ожидала здесь повстречать газовые фонари?
– Снова меня дразнишь, да?
– Угадала. Послушай, сейчас я протяну тебе спички, зажжешь их, и станет светлее.
Ванда в темноте, точно слепой котенок, нащупала протянутую руку, осторожно приняла спички и принялась их вертеть в руках. У неё никак не выходило зажечь. И когда слабый огонёк осветил свод канала, она не смогла сдержать победной улыбки.
– Вот видишь, я тоже тебе пригодилась, – она с любопытством огляделась. – Как здесь сумрачно. И совсем не романтично. Ужасно пахнет сыростью и гнилью. Посмотри, что это?
Она указала рукой на выложенные кирпичом подземные коридоры, едва ли не с человеческий рост, уходящие вдаль, в сплошную темноту.
– Скорее всего, сточные проводы. По крайней мере, сильно смахивают, – заметил мужчина.
– Подплывем поближе, посмотрим? – предложила Ванда, чувствуя, как легкий страх постепенно отступает. С ней рядом Мортон, а значит, ничего страшного не случится.
Ванда не заметила, как отвела в сторону руку и провела ей по талии, снимая зуд.
Зато заметил Мортон.
– Нет. Мне хочется сначала узнать, как далеко простираются каналы. Мы всё равно ничего не увидим, но зато есть риск свернуть себе шею.
– Получается, ты сейчас не будешь искать золото? – в её голосе слышалось откровенное разочарование. Она смотрела на него глазами обиженного ребенка.
Будь он один, непременно подплыл бы и осмотрел те же сточные проводы, но свою непутевую женушку он подвергать опасности не собирался. Они немного покатаются по туннелю, прикоснутся к изнанке города, но не более. К тому же, хотя Ванде и не кажется прогулка романтичной, он уверен, она изменит своё мнение, как только они выйдут из-под свода. Ночь была светлой и теплой. Она быстро забудет, что привело её сюда. И вскоре романтические бредни снова всколыхнутся в очаровательной головке миссис Каварди.
– Получается, что так. Не буду, – просто ответил Мортон. – Мы метим территорию. Кстати, моя милая девочка, а как ты узнала, куда я отправляюсь? Меня очень занимает этот вопрос.
Ванда поняла, что попалась. Ей не отвертеться.
– Ты невнимателен был, – как бы между делом заметила она и порадовалась, что темнота скрывает её лицо. – Когда мы с тобой встретились на крыльце, ты так спешил, что не заметил, как из пальто выпало письмо от некого господина Блисара. Я честно собиралась его тебе вернуть, но ты уже уехал. Я не удержалась, прочитала, в конце концов, у мужа не должно быть тайн от жены?
– Ты искренне так считаешь? – он молча отругал себя за неосмотрительность.
– Считаю что? Что между мужем и женой не должно быть тайн? Конечно! А разве может быть по-другому?
– Но многие семьи живут именно так. Порой муж не видит жену неделями, хотя они оба обитают в одном доме.
– Нет! – Ванда энергично замотала головой, отчего шляпа едва не слетела в воду, девушка вовремя подхватила её и вернула обратно на голову. – Я так не хотела бы… Более того, я считаю, что так не должно быть! Может, здесь, в Бергасе, это и в порядке вещей, но у нас в деревне всё было по-другому. Мы жили очень скромно, но я видела, как маменька и папенька были нежны друг с другом. Они обсуждали всё, и маменька принимала самое активное участие в ведении имения. Поэтому я не представляю других отношений. Мне непонятно, как можно быть замужем и не считать мужа другом! Тогда как жить дальше? Растить детей? – внезапно Ванда прервала свою страстную речь и тихо добавила: – Мортон, а как будет у нас? Мы будем доверять друг другу?
Мортон немного стушевался. Не ожидал столь прямого вопроса, в лоб. Он всегда привык полагаться только на самого себя. В крайних случаях, на собратьев. И только. А теперь напротив него сидит трогательная ранимая девочка и спрашивает, доверяет ли он ей.
Что ответить? Мортон внезапно почувствовал, как что-то липкое и холодное заползает в душу, распространяется по его естеству, и это что-то было чертовски похоже на страх. Его не пугала ненависть врагов, он не страшился опасностей, ему не впервой рисковать жизнью, он привык, почти привык балансировать на грани, и ему начинало казаться, что по-другому он жить попросту не сможет. А теперь он почувствовал страх. Такой знакомый. Ещё с тех пор, как услышал отчаянный крик Ванды в театре. Но сейчас его страх был другого рода. Он испугался, что не сможет завоевать доверие жены, не сможет стать ей опорой в жизни, не сможет зажечь в её душе ответный огонь. Тот самый, что пылал у него в груди, когда он смотрел на Ванду и чувствовал её рядом.
Он был опасным человеком. И этот ореол опасности притягивал к нему женщин. Они искали его ласк, его денег, его покровительства. Они стремились быть рядом с ним. Но никто никогда не стремился к его доверию.
И Ванда… Соглашаясь стать его женой, она сказала, что с ним интересно. Подтверждением её слов служит сегодняшний поступок. Она находится с ним. Но что подтолкнуло её отправиться за ним? Какие чувства? Любопытство? Интерес?
Или что-то другое?
Даже мысленно он не мог подобрать слов, чтобы выразить чувства, испытываемые им.
– Мортон? – дрогнувшим голосом позвала Ванда.
Молчание затянулось, и она разволновалась. Почему Мортон молчит и ничего не говорит? Или ему нечего сказать?
Она разволновалась. Импульсивно начала рассказывать, какой представляет свою семью. Ей необходимо было понимание и доверие мужа.
Мортона.
Ей необходима была его любовь.
Сама она давно понимала, что любит человека с суровой складкой вокруг губ, с глубокими морщинами на лбу и с глазами, которые больше всего на свете жаждали освободиться от одиночества.
Мортон может сколько угодно называть любовь романтическими бреднями, но в день свадьбы, когда она увидела комнату, утопающую в ромашках, надежда встрепыхнулась в её душе. Она не знала, что или кто повлиял на жизнь Мортона в прошлом, кто повернул его жизнь в другую сторону, но Ванда знала другое. Она любит мужа и будет рядом с ним. Она завоюет его доверие и любовь. Она не отдаст его одиночеству.
