Неприглядная история неприятной гнусности, в которую Яна, ни о чем не подозревая, вляпалась тогда на Сильване. Полное впечатление, что у неведомого «режиссера-постановщика» под рукой лежит один из самых секретных отчетов спецслужб Империи. Сначала игривые забавы после отхода ко сну в девичьей спаленке, со столь же юными, но чертовски развращенными балеринками. Потом задняя комнатка, где Яна под смешки и перемигивания оставшихся в спальне балеринок платила очередной проигрыш сразу трем юным потаскунам – сначала неторопливая, с выдумкой «игра на флейте», потом опять-таки всякие забавы, где Яну порой ублажали сразу трое. И, наконец, ночь, проведенная Яной в спальне герцога Наргела, усыпанной множеством золотистых лилий – символом беззаветной любви, тщательно подобранными декорациями для пущего воздействия на неопытную девчонку, таявшую от потока нежных романтических словес, позволившую многое и с собой проделать, и самой выполнявшей желания герцога – правда, до некоей черты, которую она так и не переступила.
Но самым отвратительным было даже не то, что Яна делала и позволяла с ней делать, – то, что на сей раз она была искренней. Подумать невозможно, чтобы в реальной жизни она с неподдельной пылкостью занималась извращенной любовью с волчицей и получала от этого неподдельное удовольствие – а здесь (вернее, тогда) ей и самом деле крайне приятно было все происходящее, как о том безжалостно свидетельствовал отчет, где цитировались ее собственные признания принцу Элвару…
Какое-то время он изощрялся в мысленной брани неведомо в чей адрес – и представлял себе с большим удовольствием, что сделает с неведомым затейником, попадись тот ему в руки. Потом эмоции (совершенно бесполезные, как прекрасно понимал Сварог) схлынули, и пришла насквозь деловая мысль. Вот только обдумывать ее стало некогда – проснулась Яна, потянулась к нему, сонная, с затуманенными глазами, улыбкой на губах, потянулась к нему обеими руками…
Правда, время серьезно подумать кое над чем подвернулось вскоре после пышного завтрака с предводителями родов, во время церемонии, которую можно было, подумав, называть «прощальным парадом». Сварог с Яной стояли на ковре у входа в шатер на вершине невысокого холмика, а вокруг него часа два крутила «карусель» многотысячная конница Алых Чепраков, разодетых во все лучшее, с обнаженными саблями, на конях в прадедовской дорогой сбруе. Сварог давным-давно (не первый год на троне, господа мои) овладел и этим королевским искусством: стоять величественно, сохраняя на лице приличествующую моменту торжественность, смесь величавости, ума и серьезности – а самому тем временем обдумывать разные текущие дела. Благо никаких речей от него не требовалось – разве только время от времени милостиво помахивать рукой, что он и проделывал на автомате.
Итак, сон нынешней ночи, в отличие от всех прежних, – кусочек прошлой реальности. Откуда-то насылатель снов должен был это прошлое знать. Вот только откуда? Все антланские участники тех событий, все старательно совращавшие Яну плясицы и плясуны, а также, для полной секретности и надежности, все до одного служители, служанки и прочая обслуга того поместья – в особой тюрьме на Сильване. Не за ржавой решеткой на охапке прелой соломы, в условиях гораздо более комфортных – но все равно, останутся там до конца жизни. Точно так же обстоит с лейб-медиком и еще примерно полусотней из числа благородных ларов – разве что сидят они еще более комфортно, в тюрьме Лорс. Его младшее высочество, принц крови, стоявший во главе всего дела, никогда не покинет роскошный замок, летающий над Сильваной. И строжайший присмотр за ними таков, что никто из них никогда не сможет ни получить весточки с воли, ни сам что-то туда передать. Но самое главное – никто из них не был очевидцем того, что с Яной происходило на Сильване.
Тогда? Узнав, что Сварог все же сумел с отчетом познакомиться, Канцлер убрал его из компьютеров, перевел в бумагу и положил (похоронил, можно сказать) в свой личный сейф, который мог открыть только он. Так что сразу отметаем версию, по которой нашелся просмотренный спецслужбами компьютерный гений наподобие Элкона и смог повторить подвиг Золотых Обезьянов. И опять-таки, он не был бы очевидцем, а такой сон, Сварог отчего-то был твердо убежден, мог сотворить лишь очевидец, участник событий.
Вот тут откровенно упираешься в тупик. Из всех живущих сейчас в Империи одна только Яна, обладательница Древнего Ветра, умеет проникать в чужие воспоминания. Остается одно: кто-то, обладавший незауряднейшим мастерством в неведомых прежде чернокнижных искусствах, проник в память Канцлера, или Сварога, или двух принцев, или двух составителей отчета (а больше ни одна живая душа его не читала) и выудил оттуда нужную информацию. После чего с тем же незауряднейшим искусством создал мастерскую «экранизацию» былых событий.
Нереально. Сварог в свое время интересовался многим, в том числе и этим. Ни один маг или чернокнижник, неважно, добрый или злой, не может проникнуть в память лара. Это можно сделать только с помощью медицинской аппаратуры Империи – но и то не иначе, как на не такое уж короткое время усадив «донора» перед довольно громоздкими агрегатами. Причем с его доброго согласия. Отпадает.
И утыкаешься в тупик. Проделать такое нереально – но кто-то же смог?! Кому-то удалось то, что никому не должно удаться?
В конце концов Сварог понял, что не стоит и дальше ломать голову. Еще и потому, что – рано. Есть загадка, но нет угрозы. Так что любая спешка и ломанье головы в одиночку – бессмысленны и нерациональны. Как только он окажется наверху, кончится предписанный ему Канцлером «бюллетень», и Сварог вновь займет все прежние посты. В его распоряжении будут и необозримая, доступная всем Библиотека, и богатейшие архивы спецслужб, и множество умных, верных, надежных помощников. В его руках вновь окажутся и восьмой департамент, и девятый стол, и Багряная Палата, и монашеские боевые Братства, равно как тайные полиции и прочие спецслужбы всех его королевств. И умница Интагар, и золотая голова мэтр Анрах, и еще многие. Нужно лишь немного потерпеть…
Так что еще с полчаса он стоял бездумно, глядя на лихую конницу. Потом с безоблачного неба стала неспешно опускаться вимана, на которой они с Яной сюда и прибыли, выполненная в виде небольшого, но невероятно красивого и роскошного дворца – золотая кровля, искуснейшая резьба по камню, малахитовые плиты парадной лестницы с хрустальными перилами, барельефы тонкой работы и тому подобные архитектурные излишества. Эффектное было зрелище, устроенное специально для ратагайцев и полностью отвечавшее их представлениям о том, что могучий король должен в такой вот роскоши и обитать, чего бы это ни касалось.
С такой радостью Сварог возвращался за облака впервые в жизни.
Глава V
КОЕ-ЧТО О ДРЕВНЕМ ЗЛЕ
Как и следовало ожидать, Канцлер все это время оставался невозмутим. Пока Сварог рассказывал (то сидя за столом, то вставая и неспешно расхаживая по комнате), занимал свое обычное место, изредка меняя позу, попыхивал гнутой трубочкой из корня гланского вереска и слушал очень внимательно, без тени равнодушия или нетерпения. Иногда он, проговорив: «Простите великодушно, отвлекусь на минутку», недолго играл пальцами по клавишам одного из своих четырех компьютеров. Сварог обратил внимание, что он задействовал все четыре – то, что выводил на экран, там и оставлял, два раза проглядывал бегло, два раза явно внимательно читал какой-то длинный текст.
