– Валяй, – сказал Сварог. – Может, и на сей раз польза будет…
Когда они ушли, Сварог еще долго сидел, уставясь в мозаичную стену. На душе стало чуточку спокойнее – он больше не дрался в одиночку, сподвижников было всего двое, но каких…
Он с самого начала отказался от крайне заманчивого варианта – потихонечку взять кого-то из веральфов-Аристократов и как следует допросить. Слишком рискованно… и преждевременно. Уж если Брашеро в свое время ухитрился как-то поставить в мозгу четкий барьер, блокировавший все попытки его допросить с помощью имперской аппаратуры, того же можно было ожидать и от веральфов. И еще… Он вспомнил читанную некогда в молодости фантастику. Нельзя исключать, что и веральфы, подобно тем инопланетянам из романа, обладают чем-то вроде общего сознания, этакого коллективного «поля разума» – и тут же узнают, что схватили одного из них. Нечто похожее было отмечено в давние времена у членов одного из черных магических ковенов. В более близкие годы Багряная Палата ни с чем подобным не сталкивалась, но что мы знаем о веральфах?
Канилла права: в первую очередь – Яна. Какой-то частичкой сознания Сварог до сих пор не верил, что именно ей предназначено стать Невестой Волков – но в том, что в ее организме присутствует нечто чуждое, он не сомневался. А наличие этой штуки всерьез тревожит. Мало времени. И Барзай молчит, хотя мог бы связаться со Сварогом в любой момент: Сварог ему дал устройство в форме одного из шаманских украшений. Если оно заговорит человеческим голосом, когда Барзай будет на людях, никто и не удивится, решат, что с шаманом в очередной раз беседуют духи, шаманам это по должности положено. Но Барзай молчит…
И снова – о том монстре, которого должна родить Волчья Невеста. В этом отношении таларская мифология ничуть не отличается от мифологии Земли. Каковая прямо-таки переполнена легендами о том, как женщины рожали от зверей, оборотней, всевозможных сказочных чудищ. Так получилось, что Сварог был с этими мифами досконально знаком. Однажды выброску их группы отложили по весьма существенным причинам, и они на неделю застряли в жуткой дыре. Спиртного там нельзя было раздобыть, его попросту не имелось километров на двести вокруг. А вот библиотечка нашлась, и Сварог от лютой скуки вдумчиво осилил толстенный двухтомник «Мифы народов мира». Навскидку: Минотавр, Буря-Богатырь, он же Иван Коровий Сын, скандинавский Бури, тоже произведенный на свет не женщиной. Наконец, некоторые легенды о Чингисхане называют его матерью обычную женщину, а вот отцом – волка. Таларских легенд на ту же тему предостаточно. Вроде бы они никогда не опирались на реальность. Но ведь написал однажды маг Шаалы: «Если что-то происходило в „незапамятные времена“, это еще не означает, что такого не происходило вовсе». Возможно, к этому нужно прислушаться – так и неизвестно, был ли сам Шаалы личностью легендарной или реальной, но в приписываемых ему книгах немало дельного…
Глава IX
СОННОЕ МАРЕВО
Начало сна было – словно давным-давно знакомая заставка к телепередаче: в который раз приятная глазу пронизанная солнечными лучами чащоба, зеленый луг без тропинок, чуточку горбатый каменный мост впереди…
Вот только в этот раз Белой Волчицы на нем не было.
Вместо перил мост украшали лавки из потемневших досок во всю длину, с неширокими сиденьями и высокими спинками, расположенными чуть косо. И справа сидела Дали, в коротком белом платьице, с достигавшими теперь плеч светлыми волосами – именно так, машинально отметил Сварог, они и должны были вырасти за то время, что они не виделись.
Она сидела, откинувшись на спинку, упираясь в доски обеими руками, вытянув стройные ноги, в безмятежной, раскованной позе, выглядела совершенно спокойной, улыбалась Сварогу, такое впечатление, дружески и даже нежно. И он почему-то сравнил ее улыбку с тем, что можно было назвать улыбкой Белой Волчицы. Казалось почему-то, есть много общего меж человеческой и волчьей улыбкой.
– Привет, – как ни в чем не бывало сказала Дали, похлопала ладонью по темным доскам. – Присядешь?
Он присел рядом, сам того не желая – как и во всех прежних волчьих снах, свободы движений был лишен полностью. Дали смотрела ему в глаза открыто, без тени лукавства. Спросила с улыбкой:
– Ты на меня сердишься?
– За что? – спросил Сварог.
Он вдруг обнаружил – или знал откуда-то, – что свободу речи, в отличие от свободы тела, сохраняет полностью и может говорить то, что сам хочет.
– Ну как же? – улыбнулась Дали вовсе уж лучезарно. – За все, что случилось на том мосту?
– Нисколько, – сказал Сварог сухо.
– Шутишь?
– И не думаю. Видишь ли, я уж и не помню, сколько раз за всю мою сознательную жизнь меня пытались убить. Если бы я всякий раз сердился или злился на каждого, кто это пытался сделать… Я привык. И к очередному убийце отношусь без всяких эмоций.
– Интересный у тебя образ мыслей… – протянула она, улыбаясь. – Но ты бы меня с удовольствием убил?
– Без всякого удовольствия, – сказал Сварог. – Но убить бы постарался обязательно.
– В отместку? Или есть другие соображения?
– Есть, знаешь ли, – сказал Сварог. – Как бы тебе объяснить… Ты – из тех созданий, от которых я стараюсь этот мир избавлять при первой возможности. Может, это высокопарно звучит, но это хорошая формулировка.
– За то, что я хотела тебя убить?
– Нет, – сказал Сварог. – Сдается мне, ты олицетворяешь своей персоной какое-то опасное и сильное зло. А я стараюсь, чтобы зла в этом мире стало меньше.
– И прилагаешь к этому нешуточные усилия… – протянула Дали с явной иронией в голосе. – Теряешь на этом пути лучших друзей, верных товарищей, преданных сподвижников, но упрямо идешь вперед. А вдобавок то и дело гибнут люди, хорошие люди, виновные только в том, что оказались так или иначе втянутыми в твои дела… Тебе за это не стыдно?
– Нет, – сказал Сварог. – Врать не буду, мне от этого иногда очень тяжко, но так уж оборачивается жизнь…
– И тебе не надоело?
– Надоело, – сказал Сварог. – Знала бы ты, как надоело… Но приходится. Отнюдь не из пустого упрямства.
– Значит, вот такая жизненная позиция…
– Тебе не нравится?
– А какая разница, нравится мне или нет? – пожала Дали круглыми плечами, не скрытыми платьицем. – У всякого своя жизненная позиция, и отношение к ней окружающих ни на что не влияет… Что ты смотришь как-то странно?
– Потому что не могу понять: я с собственным сознанием во сне беседую или нет?
– Ты еще не понял, что я – настоящая? А все твои сны – не твоим сознанием порождены?
– Понял. Но верить не хочу, – Сварог удивлялся собственной откровенности, но ничего с собой поделать не мог.
– Боишься.
– Нет.
– Боишься самую чуточку, – уверенно сказала Дали. – Чувствуешь: оттого, что я настоящая, а сны приходят со стороны, тебя ждут новые жизненные сложности…
