— Хорошо, спасибо, — киваю, тяну из его пальцев визитку, но он не отпускает. Несколько секунд осматривает меня, блуждая взглядом по моему телу, и разжимает пальцы. Сглатываю, запивая ком водой. Ладошки опять вспотели, и я сжимаю в руках ткань юбки. Отворачиваюсь к окну, рассматривая дорогу. Мы уже близко к моему дому, и сердце немного успокаивается. Дальше едем в тишине, слышу только шуршание бумаг и собственное тяжёлое дыхание.
Когда мы заезжаем во двор спального района, меня почти отпускает, и я начинаю чувствовать тело. Бедра болят, локти тоже, голова немного пульсирует, но все не так страшно.
— Роман, — к нам оборачивается женщина и оценивающе меня осматривает, словно только сейчас обратила на меня внимание. — Я полагаю, это она, — не знаю, о чем она говорит, но становится не по себе. Калинин ничего ей не отвечает, тоже переводит на меня взгляд и рассматривает.
— Какой подъезд? — спрашивает водитель.
— Третий, — отвечаю, ежась от всеобщего внимания. Машина останавливается, водитель выскакивает вперед и обходит машину, но я открываю дверь раньше него, буквально вылетаю из машины. Оборачиваюсь, понимая, что веду себя как ненормальная. — Спасибо.
— Надеюсь, с вами будет все хорошо, Елизавета, — спокойно и безэмоционально приносит Калинин, прежде чем водитель закрывает дверь. Хватаю холодный воздух, будто и вовсе не дышала.
Сдвигаюсь с места, только когда машина скрывается в арке.
— Ого! — слышу удивленный голос подруги и оборачиваюсь. Вера подходит ко мне с пакетом из супермаркета. — Ты в первый же день умудрилась подцепить кого-то на тачке стоимостью, как пять наших квартир, — усмехается она.
— Меня подвез глава компании, — поясняю я, но ее глаза становятся только шире. Сумерки, и подруга пока не замечает моей грязной куртки и разодранных локтей.
— Глава компании… — задумчиво повторяет она. — Нет, ты, конечно, красотка, но чтобы сразу охмурить…
— Что ты несешь?! — перебиваю ее. Не до шуток. — Меня сбила его машина, и он довез меня домой. Все! — иду к подъезду, нервно роясь в сумке и отыскивая ключи. Вера вытаскивает свои и открывает подъездную дверь.
— Сбила машина?!
— Не кричи, — шепчу я. — Все нормально.
Подруга пропускает меня в подъезд.
— Так, давай все сначала, — Вера ставит пакет с продуктами на тумбу и запирает дверь. Сажусь на пуфик в прихожей и, морщась, стягиваю с себя ненавистные тесные ботильоны. — Лиза! — подруга призывает меня начать говорить. А мне ничего не хочется. — Лиз, с тобой все нормально? Может, скорую?
— Да все не так страшно, как кажется, — отмахиваюсь я, но в горле по-прежнему стоит ком, и хочется рыдать. Это просто усталость и стресс. — Был очень трудный день, — поднимаюсь, снимаю куртку, с сожалением понимая, что она пришла в негодность. Заплатки на локтях не поставишь. Бреду в ванную, чтобы снять с себя грязную юбку. Верка за мной. — Дай мне пять минут, и я все расскажу, — закрываю перед ее носом дверь. Снимаю с себя блузку, грязную юбку, колготки и кидаю все в стирку. Рассматриваю локти, синяки, копчик ноет, немного размазана тушь, выгляжу как мышь. Неудивительно, что Калинин смотрел на меня, как на оборванку.
Умываюсь, тщательно мою грязные руки, всхлипывая от резких движений. Только со мной могло все это переключиться в первый рабочий день.
Надеваю банный халат, укутываюсь в него, быстро моргаю, чтобы не разрыдаться, и выхожу из ванной. Верка крутится на кухне, раскладывая продукты в холодильник. Беру свою кружку, кидаю в нее пакетик чая, ложку сахара и заливаю кипятком. Сажусь за стол, медленно размешивая сахар.
— Голодная? — спрашивает Вера, ставит на стол доску и нарезает колбасу.
— Нет, не очень, — грею руки об чашку.
— Но есть все равно будешь, — строго заявляет Вера, приступая нарезать сыр. Она у меня такая. Мы ровесницы, с первого курса вместе. Хоть и разные по характеру, но у нас много общего. У обеих нет отцов, обе из маленьких городков и вместе испытываем удачу в этом огромном мегаполисе, который ломает людей пачками. Пережёвывает и выплёвывает. Верка как мамочка, без нее я пропала бы. Она бойкая, с характером и самый родной мне человек в этом городе. — А ты рассказывай, — взмахивает ножом, призывая меня говорить.
— Да все хорошо, — вздыхаю я. — Работа несложная. Ноги только гудят. Но можно привыкнуть. Компания огромная, там столько отделов. Работаю говорящей куклой, — невесело усмехаюсь.
— Это все лирика. Как тебя сбили? — Вера берет тарелку, выкладывая на нее нарезанный батон, сверху укладывает колбасу, помидоры, посыпая сыром, и ставит все в микроволновку.
— Да не знаю я, как это вышло. Задумалась на стоянке и не заметила выезжающую машину Калинина.
— Это он тебя не заметил. Прекрати везде искать свою вину! — Вера делает себе кофе покрепче. Она работает ночью за компьютером, а днём высыпается. Порой мне кажется, что она перепутала день и ночь. Это плохо, но Вера нетрудоспособна днем. — Думают, если ездят на дорогих тачках, то можно давить людей? — возмущается она, размешивая свой кофе.
— Это не Калинин, а его водитель. Парнишка молодой. Он был так растерян и напуган.
— Началось. Святой Елизавете всех жалко, кроме себя, — отмахивается Вера.
— Да все хорошо, немного болят локти и попа, — усмехаюсь. — Я просто устала.
— Ясно, — Вера опускает взгляд на свою чашку, продолжая мешать кофе, который давно растворился. Микроволновка пиликает, подруга подскакивает и ставит на стол тарелку с бутербродами. — За квартиру завтра платить… — невесело сообщает она. — А я получу деньги только через неделю, если постараюсь. Да и их не хватит. Эта старая карга не будет ждать. Она с утра приходила, счетчики смотреть, и намекнула мне, что у нее очередь на эту халупу стоит. Не знаю, что делать. У тебя нельзя взять аванс?
— Да какой аванс? У меня первый день стажировки. Да и строго все там…
— Да, я понимаю. Это я так сказала… Придётся брать микрокредит возле метро под аховые проценты.
Вот так мы живём от квартплаты до квартплаты, экономя на еде и одежде, надеясь на светлое будущее. Я поэтому и в институт после колледжа не пошла. Везде нужны деньги, которых нет. Надеялась на заочное. Но пока не срастается…
— Стой, не нужен никакой кредит. Деньги есть, — вспоминаю о деньгах, которые мне дал Калинин. Соскакиваю с места, иду в прихожую, достаю деньги из кармана. Много. Тут на квартиру и ещё остается. А мне очень не хочется тратить их. Возникает ощущение, будто меня купили. Но выхода у нас нет. Приношу деньги, кладу их на стол. — Вот.
— Воу, ты где так разбогатела?
— Это Калинин дал. За моральный ущерб.
— Щедро он оценил ущерб, — присвистывает она, пересчитывая купюры. — Хотя для него это копейки, у каждого свои меры и величины. С тобой точно все хорошо? Может, в больницу?
— Да успокойся ты. Завтра высплюсь, куртку себе куплю. Послезавтра на работу выйду. От синяков ещё никто не умирал.
