Черт.
Я не учла, что приправа и сыр тоже солёные. Да как так? Когда Романа не было, у меня получилась вкусная семга, которую я готовила первый раз. А рулеты пересолила, и именно сегодня. Так обидно.
— Прости. Давай я сейчас что-то быстро приготовлю, — соскакиваю с места, открываю холодильник, пытаясь сообразить, что готовить.
— Сядь на место, — велит он. — Ничего не нужно. Салата будет достаточно.
— Да нет, я быстро.
Вынимаю фарш, протертые томаты, можно быстро сварить пасту.
— Елизавета, убери продукты и сядь. Я ничего не хочу, — с нажимом просит он.
Конечно, не хочет.
Не факт, что и паста будет вкусной. И так обидно становится, до слез. Старалась, мне было важно, чтобы ему понравилось. Но я даже этого не смогла. Бездарность. Убираю продукты, сажусь назад и допиваю вино. Быстро моргаю, пытаясь не расплакаться, а то меня сочтут еще и за истеричку.
— Детка, ты реально собралась лить слёзы из-за пересоленной еды? — усмехаясь, спрашивает он. И так искренне улыбается. Его это забавляет.
— Ничего я не плачу, — мотаю головой, а у самой слезинки скатываются. Я просто перенервничала.
— Елизавета, — качает головой. Встаёт из-за стола и протягивает мне руку. — Пошли в душ.
— Вместе? Зачем?
— Исключительно для того, чтобы ты расслабилась и прекратила накручивать себя из-за ерунды, — опять усмехается и тянет меня за собой наверх, в ванную.
— Я вкусно готовлю, просто сегодня так вышло… — пытаюсь оправдаться.
— Я верю тебе.
Роман снимает с себя рубашку, а я стою на месте, наблюдая, как он без стеснения раздевается, оставаясь обнажённым. Тело у него красивое. Шрамы на груди его не портят, и я впервые внимательно их изучаю. Это ожоги, как у Марины.
— Детка, снимай платье, — поторапливает меня, сам дёргает пояс платья, распахивая его. Под ним только трусики. Мужчина открывает створки кабины, настраивает тропический душ и заходит под воду. — Елизавета, я жду, — уже более настойчив и нетерпелив.
— Я полотенца принесу, — пытаюсь смыться и отсрочить момент. Я трусиха. Понимаю, что веду себя как малолетка, но ничего не могу с собой поделать.
— Стоять! — хватает меня за платье и прямо в одежде затаскивает в кабину.
— Ай! — вскрикиваю и тут же намокаю.
— Не нужно от меня бегать, детка. Все, уже поздно, — понижая тон, сообщат он. Снимает с меня платье, отшвыривая его на пол. — Трусики сама снимай, иначе порву, — угрожающе произносит он. И я снимаю. Ему так часто нужен секс? Я еще от визита в компанию не отошла. Не то чтобы я боюсь…
Снимаю белье и тоже откидываю его на пол. Роман закрывает кабину, и мы оказываемся в замкнутом пространстве. Никогда не страдала клаустрофобией, а сейчас дыхание спирает. Он так близко, по нам стекает вода, лишая дыхания. И вот именно сейчас муж не кажется мне холодным, надменным и бездушным, каким может быть. Роман мужественный, открытый, горячий, и даже его стальной внимательный взгляд не отражает лед.
Калинин выключает воду и берет гель для душа.
— Протяни ладошки. — Делаю, как просит. Гель льется мне на руки. — Помой меня, — немного севшим голосом просит он, отворачивается и ставит руки на кафель. Спина у него рельефная, широкая. Медлю, чувствуя, как вновь подкашиваются ноги. Растираю гель, прикасаюсь к его спине и ощущаю, как по собственному телу разбегаются мурашки. Веду руками по его коже, еще и еще. И это приятно. Увлекаюсь, рассматривая родинки на его спине, их так много.
По телу проносится волна приятного тепла, когда мужчина хрипло вдыхает от удовольствия. Я словно уловила немного другого Романа. Настоящего. Живого.
Он медленно разворачивается, позволяя намылить его плечи, грудь, и прикрывает глаза, глубоко втягивая воздух. Мне приятно, что ему нравится. Мне приятно, что хищник подпустил меня так близко, я даже потеряла страх и стала смелее.
Уделяю внимание его шрамам, бережно их поглаживая, словно могу притупить боль.
— Откуда они? — тихо спрашиваю я.
— Это осколки прошлой жизни, как напоминания, что должен платить по счетам, — хрипло отвечает он. Перехватывает мои ладони, призывая остановиться. Понятней мне не стало. Я задаю мало вопросов, но всегда получаю вот такие ответы…
Калинин делает шаг вперед, вставая вплотную ко мне. Касается моих губ, рассматривая их, нажимает, вынуждая приоткрыть. Толкает палец глубже, трогая мой язык.
— Поиграй языком, — требовательно просит он. И я неумело, словно заворожённая, скольжу языком по его пальцам, ощущая, как его твердый член упирается мне в живот. Сглатываю, начиная подрагивать. Это так пошло, но так интимно. Роман ведет рукой ниже, скользит по моей шее, ниже, к груди, ласкает так нежно и аккуратно, играет с сосками, неся возбуждение, вынуждая запрокинуть голову.
Долго изучает мою грудь, дразнит, то сжимает соски, то потирает. Каждое его прикосновение все больше и больше распаляет. Низ живота тянет, между ног пульсирует, задыхаюсь, кусаю губы, заглушая стоны, куда-то поплыву, теряя голову. Никогда не было так хорошо. Создается иллюзия любви, близости, чего-то настоящего и большего, чем просто сделка.
Он берет гель и намыливает меня. А мне хочется закричать, чтобы коснулся там, где больше всего хочется, где нещадно и болезненно пульсирует. И он словно угадывает мои желания, давая мне то, чего очень хочется. Проскальзывает мыльной рукой между ног, начиная потирать. Так быстро, нажимая, находя самую сладкую точку. Подхватывает за талию, впечатывая в кафель, и быстро скользит по пульсирующему клитору.
Рассыпаюсь на миллионы осколков, очень быстро и неожиданно для себя. Острая вспышка, захожусь в немом крике и содрогаюсь, почти сползая на пол.
— Сядь сюда, — опускает меня на кафельную подножку. — Открой рот, — его голос становится более требовательным и агрессивным. А у меня голова кругом, я еще плыву на волнах экстаза и ничего не соображаю. Приоткрываю губы, и их тут же обжигает его большая налитая головка, немного отшатываюсь. Я понимаю, чего он хочет, но… — Лиза, детка, — хрипит, обхватывая мой подбородок. — Оближи его. Немедленно!
Подчиняюсь, облизываю, не в силах сопротивляться. Меня еще потряхивает. Он толкается в меня, проскальзывая в рот.
