— Адам… — вздыхаю.
— Ничего не говорите, Элизабет. Я все понимаю.
— Спасибо, — отпиваю еще чаю.
— Вы плохо себя чувствуете?
— Что, так плохо выгляжу?
Я действительно с утра расклеена. Слабость. Болит голова, но на простуду это не похоже.
— Вы всегда прекрасны. Но сегодня кажитесь уставшей.
— Да, есть немного.
— Может, тогда отменим занятие?
— Нет, не нужно. Я отдыхаю с вами.
Адам улыбается, кивает, открывая учебник.
Дома выпиваю таблетку от головы, готовлю ужин, слава богу, последнее время все получается съедобно. Йогу я пропустила, не уверена, что смогу расслабиться. Ложусь на диван, щелкаю пультом, просто пялясь в экран и не понимая, что смотрю. Неожиданно для себя засыпаю.
Просыпаюсь, моргаю, понимая, что накрыта пледом и телевизор выключен. Ищу свой телефон, нахожу его на журнальном столике, а рядом с ним блистер с противозачаточными. Внутри все сжимается. Я точно не оставляла здесь таблетки. Я храню их строго в своей сумке. Сердце начинает колотиться, как сумасшедшее. Если они здесь демонстративно лежат, то это неспроста.
Поднимаюсь, одёргиваю платье, приглаживаю растрёпанные волосы, осматриваюсь и вижу полоску света из приоткрытой двери в кабинет Романа.
Иду на кухню. Ужин не тронут. Выпиваю воды, пытаясь окончательно проснуться. Вдох-выдох, направляюсь в кабинет Романа.
— Можно?
— Входи.
Он отрывается от монитора, немного отъезжает от стола и осматривает меня. Взгляд, как всегда, нечитаемый, но внимательный.
— Ужин подогреть?
— Нет, спасибо, не голоден, — холодно отзывается он.
— Тогда я пойду лягу, — разворачиваюсь, чтобы уйти.
— Задержись, пожалуйста.
Втягиваю воздух, останавливаюсь, поворачиваюсь к мужу. Он с минуту рассматривает меня, склоняя голову, а я начинаю нервничать.
Калинин встает с места и идёт ко мне. По инерции отступаю, но он хватает меня за талию, притягивая к себе.
— Скажи мне, Елизавета, кто давал тебе право делать что-то за моей спиной? — вкрадчиво интересуется Роман, наклоняется и втягивает запах моих волос.
— Не понимаю, о чем ты, — чувствую, как его рука зарывается в мои волосы.
— Елизавета… — голос тихий, но пугающий, его ладонь в моих волосах сжимается. — Я запрещаю тебе принимать противозачаточные! — поднимает мою голову, вынуждая смотреть в стальные глаза. — Надеюсь ты сейчас меня услышала?!
— Роман… — пищу, потому что волосы натягиваются и становится больно. Ослабляет хватку, но не отпускает. — Роман я не готова к детям, — голос начинает дрожать.
— Я готов. Мне нужен ребенок. Природа сама сделает свое дело, пробудив в тебе материнский инстинкт, как только ты забеременеешь.
Закрываю глаза, сглатывая. Ему нужен ребенок. Ему! Не нам… Может, Марина и сумасшедшая, и ей не стоит доверять. Но она предупреждала, что он вышвырнет меня, как только я рожу ребёнка.
— Нет, — зажмуриваясь. — Делай, что хочешь, рожать я не буду… Пожалуйста, не делай этого… — всхлипываю, потому что его ладонь снова больно стискивает мои волосы.
— Откуда такое отрицание? Что ты опять, мать твою, насочиняла в своей голове?! — злится. Морщусь от боли, кусая губы. Выдыхаю, когда он меня отпускает и отходит к окну.
Тишина.
Я комкаю в ладонях платье, борясь со слезами, а Роман смотрит в окно. Чувствую себя вещью. Делают все, что хотят, и моего желания никто не спрашивает.
— Никакой контрацепции. Узнаю… — сглатывает слова. — Свободна! — холодно прогоняет.
И я срываюсь с места, убегая наверх. Слезы текут, застилая глаза, ничего не вижу на своем пути. Сдираю с себя одежду с каким-то остервенением, встаю под душ и бью кулаками в кафель, не чувствуя боли. Рыдаю навзрыд, в голос, злюсь на Калинина. Нет, в этот момент я его ненавижу.
— Ненавижу! — кричу в голос. Хочется что-нибудь с собой сделать от бессилия. Чтобы этому зверь ничего не досталось, чтобы поломать все его расчетливые планы. Но я настолько ничтожна, что не способна на это. Еще раз со всей силы колочу ладонями по кафелю и прикусываю губы в кровь. Мычу. Душа разрывается на ошметки.
Мамочка!
Вздрагиваю и тут же сжимаюсь, когда чувствую, как меня сгребают сильные руки Калинина. Одеваюсь, сопротивляюсь, пытаясь вырваться, но силы не равны. Он вытаскивает меня из кабины.
— Отпусти! Отпусти меня! — кричу, надрывая горло. Ничего не вижу и не слышу, колочу Романа кулаками, царапаю. — Ненавижу! — голос хрипит, тело ватное, губы немеют. Роман что-то мне кричит, приказывает, просит. Ничего не хочу слышать. Пусть отпустит меня. Пусть оставит меня в покое.
— Елизавета! — рычит мне в лицо, а я размахиваюсь и даю ему пощечину.
— Не трогай меня! Не трогай! — захлёбываюсь, задыхаюсь от его близости. И он вдруг отпускает меня. Но лишь на мгновение. А потом снова сгребает в охапку и крепко прижимает к себе. Стискивает в объятиях. Продолжаю по инерции биться, как раненая птица, но Роман не реагирует, наоборот, гладит меня по голой мокрой спине и глубоко дышит.
Все.
Выбиваюсь из сил, безвольно повисаю, продолжая по инерции всхлипывать и лить слезы в тишине.
Его хватка ослабевает. Роман берет своей халат, закутывает меня в него, подхватывает на руки и выносит в спальню. Аккуратно опускает на кровать, снимает с себя мокрую рубашку, брюки и ложится рядом, укрывая нас одеялом.
Отворачиваюсь от него, двигаясь к краю, пытаясь успокоиться. Меня трясет, как в лихорадке. Зря я это все. Только себе навредила. Дура. Ничего же не изменится.
Замираю, прекращая плакать от неожиданности, когда чувствую, как его грудь, вжимается в мою спину, как сильная ладонь ложится на живот, прижимая к себе, и успокаивающе поглаживает. Роман отодвигает мои мокрые волосы в сторону и целует в шею, нежно, аккуратно, до мурашек. А потом утыкается носом и просто глубоко дышит. И это обезоруживает меня, пробивая насквозь. Он никогда так не делал. Я никогда не чувствовала от него такого тепла. Успокаиваюсь. Закрываю глаза. Сил нет совсем. Его дыхание и близость успокаивают. Засыпаю…
ГЛАВА 19
Елизавета
Просыпаюсь одна. Ничего не чувствую: ни радости, ни разочарования. Сегодня выходной, и я никуда не спешу. Кутаюсь в халат Калинина и смотрю в потолок. Я опять потерялась в этом мужчине. Его грубость и эгоистичные решения… А потом вдруг нежность и тепло. Что это было? Жалость? Попытка утвердить свои решения через ласку? И я вновь в растерянности. Ничего не хочется. Я еще не встала с кровати, а уже устала. Эмоционально тяжело.
Беру с тумбы телефон и пишу Вере. Предлагаю ей встретиться в кафетерии. Давно ее не видела, в общем, не хочу целый день сидеть в четырех стенах и все больше и больше накручивать себя.
