По позвоночнику бежит холодок, тело сковывает страхом. Становится плохо, кончики пальцев покалывает. Сажусь в кресло, мысленно пытаясь убедить себя, что ничего ужасного эта женщина не сделает. Посматриваю на часы, Роман должен скоро приехать, но… Он может задержаться, его рабочий день не нормирован, я много раз наблюдала, как компания пустеет, а мой муж решает насущные проблемы. Он трудоголик, многое положил на алтарь бизнеса.
— От чего спасешь? — обретаю голос, пытаясь поговорить с женщиной. Марина долго молчит. Кидает свою шубу на диван, проходится по комнате, останавливается возле полок. Берет нашу с Романом фотографию с отдыха, рассматривает. Сглатываю, когда она гладит пальцами лицо Романа и аккуратно ставит фотографию на место.
— Он уже очаровал тебя, да? — опять пугающе спокойна, но в голосе ноты сожаления. Изучает купленные мной статуэтки на полке. Берет фарфоровую балерину и крутит ее в руках. — Я называю это эффектом Калинина. Сначала ты им восхищаешься и боишься, а потом влюбляешься. Влюбляешься именно в то, чего боялась. Он умеет грамотно подстраивать женщин под себя. Давлением, властью, хорошим сексом. Согласись, Калинин бог в постели? Успела оценить? — снова улыбается нечеловеческой улыбкой. Мне кажется, я оказалась в фильме ужасов, со мной рядом женщина, от которой можно ожидать что угодно. Молчу. Ком в горле. — Но все это быстро заканчивается. После того, как Роман наиграется, он не выкидывает игрушку, он ее ломает, получая кайф. Со мной так было и с тобой будет.
Не верю. Я знаю правду и в данной ситуации доверяю мужу.
Марина берет с полки серёжки с жемчугом, которые я недавно сняла, рассматривает. Это подарок Романа, и мне вдруг ревностно хочется сказать, чтобы не трогала.
— У него есть вкус. В чем Калинина нельзя обвинить, так это в жадности. Он до неприличия щедр в отношениях.
С каким-то пренебрежением кидает серёжки на полку.
— Но это всего лишь выгодное вложение. Мы его покупки.
И ведь недавно я тоже так считала.
Марина садится напротив, подпирает рукой подбородок, внимательно меня осматривая, словно видит впервые. Взгляд у нее, и правда, стеклянный, жуткий, там сумасшествие, и оно прогрессирует с каждой минутой. Не выдерживаю, отворачиваюсь, смотрю в окно и молю бога, чтобы Роман вернулся побыстрее.
— Посмотри на меня! — Вздрагиваю, когда женщина вновь повышает голос, словно начинает выходить из себя. Смотрю, горло сводит, дышать становится трудно. — Я была молода, красива, талантлива, перспективна. Не без помощи Романа. Но он как дал, так и отобрал у меня все. Молодость, красоту, возможности, ребенка… — ее голос срывается. — А теперь посмотри на меня внимательно! Что ты видишь?
— Ты по-прежнему красивая, статная женщина, — тихо отвечаю я. — Нужно только… найти себя, обрести равновесие и душевное спокойствие, — стараюсь как можно мягче выразить мысль.
Марина сверкает в меня глазами и вдруг начинает смеяться. Громко, запрокидывая голову. Сжимаюсь от ее ненормального смеха. Засовываю руки в карманы и обнаруживаю там металлическую заколку с острым концом, сжимаю ее в ладони. Нет, я не собираюсь нападать и очень надеюсь, что она мне не пригодится, но я буду защищаться, если это понадобится.
— Я смотрю, он переформатировал тебя. Тоже считаешь меня сумасшедшей?! Что он рассказал? Хотя не отвечай, я примерно представляю. Я умалишённая шизофреничка с навязчивыми идеями, склонная к суициду. Так? Да?! — сама называет свои диагнозы и сама же злится, приходит в ярость с каждым словом. Ее настроение меняется каждую минуту, словно эмоциональные качели. И мне жутко сорваться вместе с ней на этих качелях. — Не верь ему! — соскакивает с места, начиная ходить по гостиной. Движения хаотичные, порывистые. — У нас был маленький мальчик. Сын, — ее голос стихает, словно мы вновь летим вниз. — Такой красивый, с серыми глазами, светлыми волосами и курносым носиком. Совсем малыш. Очень похож на Романа.
Женщина останавливается, оборачивается ко мне, но смотрит куда-то в стену, будто что-то там видит и разговаривает не со мной.
— Он был еще маленький. Очень маленький, — на ее глазах выступают слезы, и это кажется таким правдоподобным. Самые страшные умалишённые – те, которые верят в то, что говорят. — Но Роман его забрал у меня. Он его убил! — по ее щекам скатываются слезы.
— Как он его убил? — спрашиваю я. Марина вдруг застывает, прекращая плакать. Задумывается, будто пытается вспомнить. Закрывает глаза, трет виски, глубоко дышит.
— Как? Он… Он… Он…
Не находит ответа. Потому что его нет.
Желудок сводит от стресса, к горлу подступает тошнота. Хватаю воздух, пытаясь дышать глубже.
— Он его убил! Изуродовал меня и закрыл в психушке, чтобы не портила репутацию. И ты ему нужна, чтобы обелить себя. Роман амбициозен, он жаждет власти! Но мы…
Подходит к своей сумке на диване, открывает ее, вынимая пластиковый контейнер. Небольшая белая коробочка. А я смотрю на нее, как на бомбу. Мамочки. Я хочу проснуться. Пожалуйста. Роман, ты где?
— Но мы нарушим его планы! Мы не позволим ему манипулировать нами. Я нас спасу. Мы уйдем от этого демона туда, где он нас никогда не достанет.
Она ставит контейнер на журнальный столик, открывает его, а там два шприца, уже заряжены лекарством.
— Что это? — вжимаюсь в кресло, голова кружится, в ушах шумит.
— Это наша свобода. Это выход в другой мир, — воодушевлённо заявляет Марина. А мне кажется, я сейчас потеряю сознание. Она берет один шприц и идет ко мне. Я не знаю, откуда у меня берутся силы, инстинкт самосохранения берет свое. Соскакиваю с кресла, опрокидывая его, пытаясь бежать, но не успеваю сделать и пары шагов, как Марина хватает меня за волосы и швыряет на диван. Больно, в глазах темнеет.
— Пожалуйста, не надо, — прошу, когда она нависает надо мной.
— Тихо, не бойся, — голос нежный, будто это должно меня успокоить. — Больно не будет. Тебе понравится, тебе станет хорошо и все равно, ты закроешь глаза и уплывёшь в другой мир. Я не оставлю тебя одну, я пойду с тобой.
В груди давит от паники и ужаса. Я не знаю, что у нее в шприце, но это явно меня убьет. Эта сумасшедшая захотела уйти, но почему-то решила прихватить меня с собой.
— Помогите! Помогите! — начинаю вопить во все горло, в надежде на спасение.
