— Жаль, что остальной мир не может увидеть твою нежную сторону.
— Я серьезно, Майкл. Не хочу говорить о тебе и обо мне. Мы должны выиграть войну.
— Ладно. Хорошо. Я тебя слышу. Я заткнулся. — Он вздохнул. — У Чемпа Чемпиона три яйца, а я скоро останусь без единого. Они просто усохнут.
— Майкл, — предупредила она.
Он вновь вздохнул и больше ничего не сказал.
Еще через пару кварталов она искоса глянула на него. Такой красавчик. И он это знал.
— Мы должны найти тихое местечко, чтобы осмотреть наше новое оружие и зарядить его и дополнительные обоймы.
— Городской парк, — предложил Майкл. — Поедем по служебной дороге в то место, где два года тому назад мы нашли мертвого бухгалтера.
— Голову парня, которого задушили четками?
— Нет, нет. То был архитектор. Я говорю о парне в ковбойском костюме.
— Ах да, в ковбойском костюме из черной кожи.
— Темно-синей, — поправил ее Майкл.
— Не буду спорить, раз ты так говоришь. В моде ты разбираешься лучше. Тело лежало на обочине служебной дороги.
— Я говорю про то место, где мы нашли не тело, а голову, — уточнил Майкл.
— Мы прошли сосновую рощу.
— А потом мимо нескольких дубов.
— И попали на поляну. Я помню. Действительно подходящее местечко.
— И очень славное. Вдали от троп, по которым бегают трусцой. Там нам никто не помешает.
— Киллер тоже не хотел, чтобы ему мешали.
— Совершенно верно.
— Сколько у нас ушло времени, чтобы выследить его… Четыре недели?
— Чуть больше пяти.
— Ты так классно его подстрелил.
— Рикошет от лезвия его топора, — улыбнулся Майкл.
— Жаль только, что я стояла слишком близко.
— А что, не удалось отчистить мозги?
— Когда я сказала в химчистке, от чего пятна, они и браться не стали. А пиджак был совсем новый.
— Не моя вина. Такой рикошет — Божья работа.
Карсон расслабилась. Так-то лучше. Не то что отвлекающий от дела, нервирующий романтический разговор.
Глава 27
В секционном зале (белый кафель пола и стен, стол из нержавеющей стали) Виктор, препарируя тело детектива Джонатана Харкера, обнаружил исчезновение пятидесяти фунтов плоти.
Из дыры в торсе свисала грубо оборванная пуповина. Судя по разорванным брюшине и груди, какое-то неизвестное живое существо (назовем его паразитом) сформировалось в теле Харкера, достигло уровня развития, при котором могло существовать независимо от хозяина, и вырвалось наружу, убив при этом Харкера.
Такая версия не могла не вызвать тревоги.
Рипли, который фиксировал на видеокамеру все вскрытия, увиденное просто потрясло.
— Мистер Гелиос, сэр, он родил.
— Это нельзя назвать родами. — В голосе Гелиоса слышалось нескрываемое раздражение.
— Мы не способны к репродукции. — По тону Рипли чувствовалось: сама мысль о том, что Харкер дал кому-то жизнь, — чистое святотатство.
— Это не репродукция, — ответил Виктор. — Это злокачественная опухоль.
— Но, сэр… самодостаточная, мобильная опухоль?
— Я хотел сказать, мутация, — нетерпеливо объяснил Виктор.
В резервуаре сотворения Рипли получил всю информацию по физиологии как Старой, так и Новой расы. Он мог понять эти биологические нюансы.
— Паразитный симбионт спонтанно развился в плоти Харкера, а когда смог существовать самостоятельно… отделился.
Рипли остановил видеосъемку и вытаращился на Виктора, его лицо побледнело. Кустистые брови придавали его лицу выражение изумленности.
Виктор уже не мог вспомнить, почему он решил создать Рипли с такими кустистыми бровями. Теперь они выглядели абсурдно.
— Мистер Гелиос, сэр, вы уж меня простите, но именно этого вы и хотели, возникновения симбионта, который, мутируя, отделился бы от Харкера? Сэр, но для чего?
— Нет, Рипли, разумеется, я этого не планировал. Есть у Старой расы полезная поговорка: «Хотели как лучше, а получилось как всегда».
— Сэр, простите меня, но вы — конструктор нашей плоти, наш создатель, господин. Как могло произойти с нашей плотью что-то такое, чего вы не понимаете… или не смогли предвидеть?
Теперь уже изумленным выражением лица дело не ограничивалось. Рипли определенно упрекал его.
А Виктор упреков не любил.
— Наука продвигается вперед большими шагами, но иногда делает пару шажочков назад.
— Назад? — Получивший образование в резервуаре сотворения Рипли иной раз с трудом соотносил свои ожидания и реальность. — Наука в общем да, сэр, она иногда движется не в том направлении. Но не вы. Не вы, не Новая раса.
— Главное — помнить, что шаги вперед гораздо шире, чем шажочки назад, и их существенно больше.
— Но это огромный шаг назад, сэр. Я хочу сказать… наша плоть… выходит из-под контроля, не так ли?
— Твоя плоть не выходит из-под контроля, Рипли. Откуда в тебе такое мелодраматическое отношение к случившемуся? Ты падаешь в моих глазах.
— Извините, сэр. Дело в том, что пока я ничего не понимаю. Я уверен: когда хорошенько об этом подумаю, то смогу разделить ваше хладнокровие в этом вопросе.
— Харкер не предвестник грядущего. Он — аномалия. Он — уникальный случай. Таких мутаций больше не будет.
Возможно, паразит не просто кормился внутренностями Харкера, но встроил два его сердца в себя, вместе с легкими и другими внутренними органами, сначала делил их с Харкером, а потом забрал с собой. Ни сердец, ни всего остального Виктор в трупе не нашел.
Согласно Джеку Роджерсу (настоящему судебно-медицинскому эксперту, уже мертвому и замененному дублем) детективы О’Коннор и Мэддисон сообщили ему о каком-то существе, напоминающем тролля, которое вылезло из Харкера, как бабочка из кокона. Они также видели, что оно нырнуло в люк ливневой канализации.
К тому времени, когда Виктор закончил вскрытие Харкера и подготовил образцы тканей для дальнейших исследований, настроение у него заметно ухудшилось.
А после того как они запаковали останки Харкера для отправки на свалку «Кроссвудс», Рипли неожиданно спросил:
— Где теперь тот второй Харкер, что отделился от первого, мистер Гелиос?
— Его унесло в ливневую канализацию. Он мертв.
— Откуда вы знаете, что он мертв?
— Знаю, — жестко ответил Виктор.
Они повернулись к Уильяму, дворецкому, труп которого ждал на втором столе для вскрытия.
