Арни никогда ничего подобного не делал. Обычно ждал, пока еду поставят перед ним, редко брал что-нибудь сам. На его аппетит Викки пожаловаться не могла, но он почти не проявлял живого интереса к тому, что ел, и к времени приема пищи.
В тех случаях, когда Арни наведывался в кладовую или заглядывал в холодильник, его отличала завидная аккуратность. Он ничего не проливал, не оставлял за собой крошек.
Такие высокие стандарты по части гигиены питания определялись прежде всего склонностью к навязчивостям, свойственной аутистам. Он никогда бы не стал ничего брать с чужой тарелки, даже с тарелки сестры, не стал бы пользоваться чужой вилкой или ложкой.
Викки и представить себе не могла, что он мог есть прямо из контейнера. А если бы и ел, о чем она по каким-то причинам не знала, то никогда не оставил бы в контейнере ложку.
Поэтому она решила, что это у Карсон перед самым уходом возникло неодолимое желание поесть мороженого.
Но, приглядевшись, Викки увидела, что поверхность мороженого мягкая и блестит изморозью. То есть контейнер какое-то время находился вне морозильника… и его вернули туда лишь несколько минут тому назад.
Она вытащила ложку, закрыла крышку. Поставила контейнер на положенное место, захлопнула дверцу морозильной камеры. Ложку отнесла к раковине, помыла.
Положив в ящик, позвала мальчика:
— Арни? Где ты, дорогой?
Викки убедилась, что дверь черного хода по-прежнему закрыта на оба замка, но тем не менее ее охватила тревога. Арни никогда раньше не выходил из дома один, но ведь он никогда раньше и не оставлял ложку в контейнере с мороженым.
Из кухни коротким коридором она прошла в гостиную. Там, спасибо жалюзи и занавескам, царил сумрак. Она включила лампу.
— Арни? Ты внизу, Арни?
Викки пересекла гостиную, подошла к парадной двери. Убедилась, что и она заперта на два замка.
Иногда, когда Карсон задерживалась на работе, Арни, если грустил о сестре, усаживался в кресло в ее комнате, среди ее вещей.
На этот раз комната Карсон пустовала.
Вики поднялась наверх и облегченно выдохнула, найдя мальчика в его комнате. На ее появление он не отреагировал.
— Дорогой, — сказала она, — не стоило тебе есть мороженое перед самым обедом.
Арни не ответил, но поставил очередной кубик «Лего» в тот участок крепостного вала, который в настоящий момент перестраивал.
Помня о том, что мальчик тяжело болен, Викки не хотела его отчитывать, поэтому о мороженом более не упоминала.
— Обед будет через сорок пять минут. Я приготовлю твои самые любимые блюда. Ты спустишься вниз?
В ответ Арни коротко глянул на электронные часы на тумбочке у кровати.
— Хорошо. Мы пообедаем вместе. А потом я прочитаю тебе еще несколько глав из «Марсианки Подкейн», если ты захочешь.
— Хайнлайн, — мальчик с благоговением произнес фамилию автора романа.
Спустившись вниз, проходя по коридору на кухню, Викки закрыла приоткрытую дверцу стенного шкафа для пальто.
Уже на пороге кухни осознала, что в коридоре на нее вновь пахнуло плесенью, тем же запахом, который она учуяла в комнате-прачечной. Викки развернулась на сто восемьдесят градусов, принюхалась.
Хотя дом стоял на сваях и пространство под полом хорошо продувалось, все это не мешало плесени проникать в комнаты. Колонии грибков прекрасно чувствовали себя на сырой земле под домом, а время от времени находили пути для проникновения и в сам дом.
Викки решила, что утром осмотрит все темные углы, вооруженная самым лучшим средством против плесени, изобретенным людьми.
Девочкой-подростком Викки прочитала рассказ О’Генри, после которого уже не переставала бояться плесени. В этом рассказе действие происходило в пансионе, плесень поселилась за батареей, на грязном, с кровавыми пятнами ковре, потом каким-то образом ожила и однажды ночью, после того как комната погрузилась в темноту, отправилась на поиски других жизненных форм и убила жильца.
Викки Чу не видела себя Сигурни Уивер в «Чужих» или Линдой Гамильтон в «Терминаторе», но она решительно вступала в бой с любой плесенью, которая появлялась в ее владениях. В этой непрекращающейся войне она не желала отступать ни на шаг. Для нее исходом любой битвы могла быть полная и безоговорочная победа.
Итак, они с Арни пообедают вместе. Потом «Марсианка Подкейн». Ему нравилось слушать, как Викки читает, а сама история доставляла ей не меньше удовольствия, чем ему. Вечер намечался очень даже неплохой.
Глава 32
Девкалион провел вторую половину дня, переходя из церкви в церковь, из кафедрального собора в синагогу, но не затрачивая на дорогу лишнего времени, используя известные только ему знания о времени и пространстве, переносясь из нефа в неф, из католического храма в протестантский, потом снова в католический, благо храмов в Новом Орлеане хватало, наблюдая за пасторами и священниками, пытаясь найти того, кто принадлежит к Новой расе.
Несколько мужчин (и одна женщина) показались ему подозрительными. Но если они были монстрами, как и он сам, то очень хорошо это скрывали. Вели себя будто люди и в церкви, и дома.
В силу занимаемого ими положения они, разумеется, могли быть только Альфами, то есть их отличали ум и хитрость.
А в церкви Госпожи Наших Печалей Девкалион сразу понял: со священником что-то не так. Он не мог точно определить, что именно показалось ему подозрительным. Скорее интуиция, а не знания и логика, подсказала ему, что отец Патрик Дюшен — не дитя Божье.
Священник, лет шестидесяти, с седыми волосами и добрым лицом, был идеальным клоном, тогда как настоящий Патрик Дюшен давно уже гнил в сырой земле.
На вечернюю молитву собралось порядка двух десятков прихожан, в основном одинокие люди, несколько пар, преимущественно старики. В ожидании начала службы они в молчании сидели на скамьях, не нарушая тишину церкви.
По одну сторону нефа высокие витражи-окна сверкали под жарким светом заходящего солнца. Цветные квадраты проецировались как на прихожан, так и на ряды скамей.
Исповедальни церкви Госпожи Наших Печалей открывались перед утренней мессой и по вечерам, перед службой.
Держась в тени прохода с восточной стороны нефа, Девкалион подошел к исповедальне, закрыл дверь, преклонил колени.
Когда священник зашел в исповедальню со своей стороны и предложил прихожанину начать, Девкалион задал первый вопрос:
— Ваш бог живет на небесах, отец Дюшен, или в Садовом районе?
Священник ответил после долгой паузы:
— Это вопрос мятущегося человека.
— Не человека, отец. Больше чем человека. И меньше чем человека. Думаю, я такой же, как вы.
Вновь священник заговорил после паузы:
