Американские и британские войска проделывали невероятную работу, но их просто не хватало, чтобы обеспечить безопасность Ирака и его населения. Когда мы вернулись домой, я начал агитировать за отправку в Ирак большего числа военных, а также улучшение подготовки полиции. Помимо этого я призвал администрацию просить другие страны разделить с нашими солдатами чрезвычайное бремя, которое выпало на их долю. В течение следующего года на NBC, CNN, на выступлениях в Сенате и на слушаниях там же, на частных встречах с чиновниками администрации я говорил так громко, как только мог, потому что считал, что мы не можем зря терять время.
Наши эксперты утверждают, что сейчас нам нужно пять с половиной тысяч полицейских, европейских полицейских. Сейчас нам нужно еще двадцать пять тысяч солдат. И это означает, что либо они будут нашими, только нашими, либо мы будем делать это сообща с кем-то еще. И единственный способ сделать что-то сообща — это передать другому не только часть бремени, но и право принимать некоторые решения… Ираку нужны пять с половиной тысяч первоклассных европейских полицейских, жандармов, которые помогут обеспечить мир и безопасность граждан, остановить грабежи, заставить работать светофоры, расследовать убийства и изнасилования, пока мы готовим восемьдесят тысяч новых полицейских… поэтому я умоляю президента переступить через то, что он чувствует в отношении европейцев, и в частности французов и немцев, и обратиться к ним за помощью, потому что я верю — они готовы помочь. Нужно только попросить. …Нам нужны еще тридцать тысяч солдат из других стран, чтобы облегчить нагрузку на наши войска… Нам нужно больше войск. Нам нужно больше полицейских. Нам нужно больше гражданских специалистов. Мы были совершенно не готовы, но сейчас у нас там есть замечательные невероятные люди, у которых нет ресурсов.
Около года спустя, уже во время поездки делегации Конгресса под предводительством лидера демократов Тома Дэшла, я еще раз проверил программу подготовки полицейских. Рамсфелд хвастался, что одел 210 000 иракцев — солдат и полицейских — в форму, поэтому я запланировал посещение главного учебного центра, который к тому времени находился уже посреди иорданской пустыни. Программу обучения вел частный подрядчик, и чиновники провели нашу делегацию через большой зал, в котором новобранцы проходили аудиторную подготовку. В классе, в этом ангаре эхо было настолько сильным, что трудно было расслышать даже кого-то в десяти футах от себя.
Нашими проводниками были весьма компетентная американка и канадский конный полицейский, обучавшие там новобранцев, а также представитель иорданской полиции, сопровождавший нас на всякий случай. Когда они начали рассказывать нам, какую грандиозную и успешную программу они проводят, я оборвал их, подошел ближе и закрыл дверь. Они говорили о шести-, восьминедельной программе подготовки людей к выходу на улицы. «Не нужно этого, — сказал я. — Хорошо?» И попросил их рассказать нам правду о положении дел. У них не было времени на настоящую подготовку. «Эта программа гроша ломаного не стоит, не так ли?» — спросил я.
И тогда один из них просто ответил: «Да, не стоит».
Новобранцы полицейских сил в Иордании обучались в течение пяти месяцев. В Канаде новобранцы обучались в течение шести месяцев. И во всем мире будущих полицейских в течение по меньшей мере полугода обучали боевые офицеры. Эта программа была просто неадекватной. Эта программа была просто-напросто несоразмерна.
Каждые восемь недель инструкторы должны были сажать тысячу иракцев на самолеты и доставлять их на учебную базу в Иордании. Из тысячи, которая должна была отправиться, появлялось, как правило, чуть больше семисот. Не было ни медосмотров, ни психологических обследований. Девять из каждых ста новобранцев были неграмотны. Иногда некоторые новобранцы оказывались уголовными преступниками или даже убийцами, и таких тоже приходилось отправлять обратно домой.
Мы засыпали инструкторов вопросами:
— Вы не знаете, отмечаются ли они в полиции?
— Нет.
— Предусмотрено ли у вас какое-то последующее наставничество?
— Нет.
— Вы имеете хоть какое-то представление об их дальнейшей судьбе?
— Нет.
Они даже толком не знали, попадали ли стажеры вообще потом в полицейские участки. Административные сотрудники программы обучения признались, что на самом деле им нужно было шестнадцатинедельное обучение и следующая за ним шестимесячная менторская программа. В какой-то момент канадец поблагодарил нас за финансирование покупки новых автомобилей для иракской полиции. Он сказал, что надеялся обучать новобранцев здесь, в Иордании, уходу от преследования на машине, но большинство новобранцев никогда не водили машину, поэтому в основном они просто учили их убирать машины с дороги, чтобы те не мешали движению.
Весной и летом 2004 года движение повстанцев набирало обороты. Число погибших американских солдат и мирных иракцев неуклонно росло, и конца этому не было видно. Число погибших американцев приближалось к тысяче. Тем не менее Рамсфелд настаивал на том, что мы добились значительного прогресса, и продолжал утверждать, что Америка одела 210 000 иракцев в военную форму.
Бывали моменты, когда я начинал даже сочувствовать президенту. Мало того что он сам был не осведомлен, несведущ и некомпетентен, так еще и советники, на которых он полагался, обманывали его. Во-первых, Рамсфелд делал рискованные заявления о силах безопасности, в которых не было ни слова правды и ни крупицы политического смысла. Если у иракцев сейчас 210 000 человек отвечают за безопасность, говорил я тогда, то зачем мы отправили туда 130 000 военнослужащих? Как мы можем оправдать отправку в Ирак американских сыновей и дочерей?
Разумеется, небольшому числу американских семей пришлось отпустить кого-то в Ирак. Тяжесть войны легла на плечи среднего класса и бедных американцев, сформировавших подавляющую часть вооруженных сил в Ираке. Солдаты, которых я встретил на Ближнем Востоке, с радостью отправились в Ирак и героически действовали в обескураживающих и постоянно ухудшающихся обстоятельствах. Они были отправлены в Ирак плохо экипированными, недостаточно подготовленными для этой миссии, и их количества не было достаточно для борьбы с повстанцами, которых сбросили со счетов большие шишки из министерства обороны. Во время одной из моих поездок в Ирак я встретил высокого лысого сорвиголову — офицера морской пехоты, который прикладывал все усилия к тому, чтобы ему дали больше людей. «Черт бы их побрал, сенатор, — сказал он мне. — Первое, чему учат в военном училище, — это противодействие повстанцам. Принцип прост — сметать и удерживать. Я посылаю своих парней в провинцию Анбар, и они надирают повстанцам задницы. Они проносятся, зачищают местность, а затем уходят. Мы не можем держать их там, потому что у нас недостаточно войск. Они не могут занять позиции и удерживать их. Они не могут охранять периметр. Они не могут предотвратить проникновение повстанцев на нашу территорию. Повстанцы снова набираются сил, и еще несколько наших ребят погибают, еще раз прочесывая тот же район. Все дело в численности».
Когда я путешествовал по стране, я чувствовал, что американцы разрываются между инстинктивным желанием поддержать нашего президента в военные времена и грызущим их сомнением в том, что у него есть действенный план обеспечения безопасности в Ираке, который позволит им вернуться домой в целости и сохранности. Каждый раз, когда я посещал Ирак, ситуация на местах становилась все хуже. В багдадском аэропорту мы совершили посадку штопором, чтобы по нам было труднее попасть. Солдаты быстро вывели нас из военно-транспортного самолета «С-130», завернули в бронежилеты и вместе с двумя солдатами посадили в вертолет Black Hawk, с боков которого свисали пулеметы. Мы летели со скоростью сто пятьдесят миль в час, в ста футах над Багдадом, с его слоями гигантских бетонных стен, в Зеленую зону
[110]. Затем нас повезли на машине со скоростью сорок миль в час, сильно петляя, на встречи, назначенные в безопасной зоне площадью в четыре квадратные мили
[111]. Нам больше не разрешалось выходить из машины без веских причин. А точнее, нам не разрешалось выходить из машины, пока специально обученный отряд охраны не откроет дверь. И это в «зеленой зоне»!
