Но эти отрезвляющие факты не охладили моего юношеского пыла. Во время самостоятельных занятий ближе к концу третьего года обучения в Арчмере я пошел в библиотеку, достал «Справочник Конгресса» и начал просматривать биографии. Я хотел знать, кем были эти мужчины и женщины, которые попали в Вашингтон. Как им это удалось? Мне бросилось в глаза то, что в большинстве своем это были выходцы из зажиточных семей с положением в обществе. Те же, кто проложил дорогу самостоятельно, в основном были юристами. Это и определило мой курс.
Вероятно, в первый год учебы в колледже я слишком увлекался футболом и знакомствами с девушками, которых вокруг было много. После суровых условий Арчмера в колледже было легче. В любом случае я не выделялся на фоне других. Когда появились мои оценки за первый семестр, отец и мать сказали, что я не буду участвовать весной в футбольных соревнованиях. Отец не хотел, чтобы я провалил учебу: «Помни, Джоуи, ты должен вести себя как студент. Никто не сможет отобрать у тебя твою степень». Однажды отец зашел в мою комнату в общежитии и увидел, что, надев бейсболку, я развалился на кровати. В комнате был беспорядок, и повсюду валялись украденные дорожные знаки. Ни одного открытого учебника видно не было. «Так вот, значит, — покачав головой, произнес он, — что такое „колледж“».
Но в течение первых двух лет я так и не взялся за учебу всерьез. Мне даже дали условный срок за то, что я однажды облил советника пеной из огнетушителя. Я проводил много времени в общей комнате со своими друзьями, где всегда можно было найти интересного собеседника. Иногда мы спорили на тему политики, обсуждая движение за гражданские права чернокожих, операцию в бухте Кочинос, встречу Кеннеди с Хрущевым, Карибский кризис, будущее свободного мира. Еще больше нас интересовало наше собственное будущее. Однажды я задал такой вопрос: «Парни, вот если вам после выпуска придется выбирать: или должность в компании DuPont, с приличным стартовым окладом, гарантией от увольнения, но заработком не более 40 000 долларов в год (что было совсем неплохо в 1962 году), или работа на полставки, без гарантий, но и без ограничений возможности заработать деньги. Что бы вы выбрали?» Большинству пришлось по душе место с гарантиями. Я сказал им, что они рассуждают как инженеры. И что я выбираю риск.
Я сидел в общей комнате и участвовал в спорах вместо того, чтобы заниматься. Но я считал, что достаточно было бы закончить обучение через четыре года, сдать вступительные экзамены, и я был бы зачислен в школу права. Я знал, что мне это по плечу. Но зачем мне высшая математика? Или естественные науки?
В первом семестре третьего года обучения я слегка заволновался. Принимая во внимание мою успеваемость, не было уверенности, что я смогу поступить в престижную школу права. Поэтому я решил поговорить с молодым профессором факультета политологии Дэвидом Ингерсоллом. По его мнению, в данной ситуации единственным способом произвести впечатление при поступлении была демонстрация моих способностей. Я сам загнал себя в угол, и оставалось всего три семестра, чтобы исправить ситуацию. Пришлось увеличить нагрузки и отлично справляться с ними.
Поскольку я взял на себя это обязательство, я выполнил его. В последующие два семестра я выдержал учебную нагрузку в тридцать семь часов с удовлетворительными оценками, несмотря на то что предпринял еще одну попытку играть в футбол. Я не играл два года, но тренеры удивились, как быстро я прогрессировал. После ежегодного весеннего матча в апреле казалось, что у меня есть шанс стать защитником. Я никак не мог дождаться следующего сентября. В своем воображении я уже видел, как наступает осень. Поэтому я чувствовал себя превосходно, когда отправился во Флориду на весенние каникулы после всех тренировок. Эта поездка все изменила.
Мы с друзьями на машине отправились в Форт-Лодердейл. Наличных у меня было не много, и девушки из Делавэрского университета, арендовавшие целый дом для своей большой компании, разрешили мне жить там. Но после двух дней пляжного отдыха я заскучал. Там была половина нашего кампуса. Это были те же люди, только менее одетые и более пьяные. А я не пил. И вот на второй день на пляже я разговорился со своим другом из Уилмингтона Фредом Сирсом, который уже заканчивал обучение, и еще одним парнем из футбольной команды. Должно быть, Фред тоже скучал.
— А что, Джо, ты когда-нибудь ездил в Нассау?
— Хм, нет. На самолете мне летать не доводилось.
— Ну, за двадцать пять баксов мы можем взять билет туда-обратно у Caribe Air.
Остатки от восьмидесяти девяти долларов, полученные в качестве налогового вычета, жгли мне карман, поэтому мы втроем быстро собрались ехать. Мы решили, что если не найдем места для ночлега, то вечером вернемся, и следующим же утром вылетели на остров Парадайз, в Нассау.
По пути из аэропорта мы встретили еще одну компанию студентов колледжа, и они согласились приютить нас на ночь в арендованном ими доме. Но мы не остались скучать с ними. В первый же день в Нассау мы сразу отправились на пляж. На острове Парадайз прекрасные пляжи с белым песком, но пройти мы могли только на городской пляж. Там мы были единственными студентами колледжа, и рядом, отгороженная забором из рабицы вплоть до самой воды, располагалась роскошная розовая громада British Colonial Hotel. Только гости отеля могли пройти на тот пляж, но мы были твердо намерены пробраться туда. Мы взяли три полотенца, которые гости отеля повесили сушиться на забор, и, обернув их вокруг себя так, чтобы символика British Colonial была хорошо видна, прошли через главный вход мимо охранников. Мы держались как местные, и это сработало.
Я никогда не бывал в отелях, подобных British Colonial, — он выглядел как Академия Арчмер, только предназначенная для отдыха. Через прохладный вестибюль мы прошли в заднюю часть отеля и оказались на террасе с бассейном, переходившей в пляж. Студенческая братия была повсюду, но мы заприметили двух девушек возле бассейна, сидящих в шезлонгах рядом с пляжем. Одна была брюнетка, вторая — блондинка.
— Блондинка моя, — сказал я.
— Нет, — возразил мой приятель, — моя!
— У меня есть монетка, — сказал Сирс. — Можете подкинуть и решить.
Я не стал ждать, кто выиграет, и подошел к блондинке. Другой мой приятель взял на себя брюнетку. Она была очень симпатичной, в обтягивающем леопардовом купальнике, поэтому он не казался таким уж разочарованным. Я приблизился и присел на край шезлонга к блондинке. Краем уха я услышал, что мой приятель попал впросак.
— Я Майк.
— Ты мне солнце загородил, Майк.
— Привет, я Джо Байден.
— Привет, Джо. Я Нейлия Хантер.
Когда она повернулась ко мне, я увидел ее замечательную улыбку и обворожительные зеленые глаза. Солнце стояло в зените и освещало ее яркими лучами, но я не заметил в ней ни малейшего изъяна. Я чувствовал, что втрескался самым глупейшим образом — с первого взгляда. И с ней было легко разговаривать. Она училась в Сиракузском университете, неподалеку от своего родного города Сканителеса в штате Нью-Йорк. До окончания учебы ей оставалось всего два месяца, и она надеялась, что в сентябре она уже будет преподавать в школе. Мы поговорили о наших родителях. Ее отец владел ресторанным бизнесом. Разговор зашел о наших братьях и сестрах. Она была старшей, как и я. Пока мы вежливо беседовали, я заметил огромное судно, замедлявшее ход, чтобы пришвартоваться прямо возле пляжа British Colonial. Я никогда не видел таких больших кораблей. В длину он, должно быть, был футов сорок. Я понял, что это яхта. Рассказывая Нейлии о себе, своей семье и доме, я зачарованно следил за этой яхтой. Мое внимание было приковано к Нейлии, но краем глаза я следил за парнем на яхте, который бросил якорь ярдах в сорока от берега. Человек на борту спустил на воду маленькую шлюпку, прыгнул в нее и стал грести к берегу. С потрясающей легкостью он вырулил прямо на берег пляжа, вылез из шлюпки и направился к бассейну British Colonial. Выглядело это так, как будто он направляется прямо ко мне. Он был одет во все белое, на голове — белая фуражка для яхтинга, штанины подвернуты. Пока он тащился босиком по пляжу, уверенность, что он направляется именно ко мне, возрастала. А потом он навис над нами, щурясь на солнце. «Привет, Нейлия», — сказал он, и сердце у меня екнуло. Ну все, моя песенка спета. А потом он спросил: «Идем сегодня?»
