Понемногу накапливались добровольные взносы, которых хватало для выпуска рекламы на радио. Но все же пожертвований было недостаточно, а превысив бюджет, мы проиграли бы кампанию. Поэтому оставаться в стороне от дел Джимми было нельзя. В начале кампании я все время был у него на подхвате. Он работал круглые сутки, но этого все еще было недостаточно. «Послушай, Джим, — говорил я ему, — если тебе это не под силу, то я найму пару профи». В конце концов, Нейлия не выдержала. «Джоуи, — сказала она мне в присутствии Джима, — отстань от него. Хочешь, чтобы он это делал, — пусть делает. Если нет, найми кого-нибудь еще. Но оставь его в покое. Делай свою работу, а он пусть делает свою».
Через пару недель после Дня труда Джимми принес хорошие новости из Международного союза механиков. В течение девяти месяцев он прилежно появлялся в их штаб-квартире в Вашингтоне. Президент союза заставлял его ждать по нескольку часов, иногда заходить по три-четыре раза, прежде чем, наконец, как-то вечером пригласил его в свой кабинет, чтобы похихикать над показателями наших внутренних рейтингов. Однако когда в последние недели перед выборами наши показатели стали подниматься, он сказал так:
— Вот что, Джим. Я дам тебе 5000 долларов. Но я хочу встретиться с твоим братом.
— Билл, — ответил Джимми, — я не уверен, что вы действительно хотите с ним встретиться. Он хороший кандидат. Я показывал вам его программу.
— Да, Джимми, я знаю. Но за 5000 долларов я хочу с ним встретиться. Я хочу вручить ему чек лично.
Джимми понимал, чем это грозит. Знал, что я могу все испортить. Он всегда говорил, что при поиске спонсоров для меня самое правильное — это держаться подальше от спонсоров. Но этот парень настаивал на том, чтобы вручить чек лично мне в руки, и Джим отвез меня в Вашингтон на встречу с президентом союза механиков. Джим так вспоминает тот день:
Мы заходим к нему в офис и садимся за стол. Он курит сигару, и вид у него весьма внушительный. Чек на пять тысяч лежит перед ним на столе. Он говорит: «Слушай, Джо. У вас неравная борьба. Боггс выглядит непобедимым. Я и правда не понимаю, зачем все это. Но ты мне нравишься. Поэтому я хочу задать тебе вопрос. Пусть он будет гипотетический. Допустим, на следующей сессии вопрос о господдержке корпорации Lockheed снова встанет на повестке дня, а ты уже будешь сидеть в сенаторском кресле. Понимаешь, мои ребята теряют работу. Как бы ты проголосовал, а, Джо?»
Джо смотрит на меня так, как будто сейчас зарежет, поворачивается к парню из союза и говорит буквально следующее: «Если вы меня спрашиваете, как бы я проголосовал в этом конкретном случае, то можете взять этот чек и засунуть его куда подальше». Затем поднимается и выходит. Для нашей кампании очень нужны были средства. Как я мог оставить на столе чек на 5000 долларов? И вот я как Фредо из «Крестного отца» в той сцене в гостиничном номере. Я пытаюсь остановить Джо и не дать ему войти в лифт, а потом бегу назад к парню из союза, чтобы сказать: «Джо неплохой парень. Он не это имел в виду. И я знаю, что и вы имели в виду не то, что сказали. И он тоже имел в виду не то, что ответил». И я бегу назад к лифту и умоляю Джо вернуться. Потом бегу обратно в офис президента союза. «Прошу вас, извинитесь перед ним. Мой брат и правда оскорбился». В конце концов, они примиряются… и он протягивает Джо чек, а Джо по-прежнему отказывается брать его из рук этого парня. Пришлось взять мне.
Имевшиеся у нас средства шли на оплату рекламных объявлений на радио, и пока шли трансляции, я чувствовал, что разрыв между нами и Боггсом сокращается. Думаю, что все это чувствовали. Обычно я приходил в офис нашего штаба на Маркет-стрит в Уилмингтоне поздно вечером, покончив со всеми дневными выступлениями и мероприятиями. Волонтеры всегда были там и занимались почтовыми рассылками или работали на телефоне. Когда на следующее утро я приехал в офис перед тем, как отправиться по делам, там было полно народу. Утро четверга мне всегда нравилось. Первое, что я жаждал увидеть в четверг утром при входе в офис, были наши свежие рейтинги, прямиком из Кембриджского научно-исследовательского центра в Бостоне, и подготавливал их действительно выдающийся двадцатидвухлетний статистик и политтехнолог Патрик Кэдделл. Той осенью результаты его работы поступали к нам в конце каждой недели. Я чувствовал это по количеству людей и новых волонтеров, появлявшихся на Маркет-стрит с вопросом, за что им следует приниматься. На первой неделе октября Боб Каннигэм вложил бюллетень мне в руку, когда я шел в штаб. Я смотрел на цифры и чувствовал, что сердце бьется у меня в горле. Я был в отчаянии.
— Черт возьми!
— Джо, — сказал Боб, — о чем ты? Мы поднялись на два пункта.
— Это не может быть правдой! Нам придется заново провести весь чертов опрос. Это не может быть правдой.
Однако на следующий день каждый из ведущих кандидатов-республиканцев от Клеймонта до Делмара вступил в гонку против Байдена. На руках у них были те же данные. Мы шли на равных. Республиканская партия Дэлавэра была настолько зациклена на удержании губернаторского кресла, что не заметила, как я подобрался. И советники Боггса все время твердили ему, что результат гонки гарантирован и ему даже не нужно покидать Вашингтон. Теперь же они отчаянно призывали его в Делавэр для финального рывка. Некоторые радикалы из молодых республиканцев, исключившие меня из Совета округа посредством изменения границ районов, стали говорить репортерам, что я рассматривал Сенат только в качестве трамплина на пути в Белый дом. Знаю, что они забеспокоились, когда сторонники Боггса сделали массовую почтовую рассылку новых агитационных брошюр. Как и у нас, это был таблоид, но с фотографией кухонной раковины на обложке. «Это единственное, — говорилось там, — чего не пообещал вам Джо Байден».
Мы отсутствовали десять дней, но были все еще в первых строчках рейтингов, когда Джимми принес в офис плохие новости. «Радиостанции сообщили, что собираются урезать нашу рекламу, Джо. Нам нужно оплатить рекламу на следующей неделе». Рекламные ролики стоили нам 20 000 долларов в неделю. И денег у нас не было. Если мы не сможем крутить ролики, то шанса у нас не будет.
У Вэл появилась идея. Ее друг Тэд Келлнер работал в делавэрской фирме, занимавшейся управлением финансами очень богатых клиентов. Тэд подумал, что некоторые из их клиентов и советников по инвестициям могли бы встретиться со мной и, может быть, сделать вклад в предвыборную кампанию «Байдена — в Сенат». Тэд назначил встречу, а Джимми отвез меня в Сентервилл, чудесный маленький городок. И вот мы вошли в банк, где располагалась эта прекрасная компания. Едва мы с Джимми уселись в кресла, как нам предложили напитки. Люди, с которыми мы встречались, не были похожи на наших типичных спонсоров: эти люди стоили миллионы. Они были республиканцами из Гринвилла, поддерживавшими сенатора Боггса. Вместе с тем все они были крайне любезны, и нам казалось, что они были не против помочь нам. Мы с Джимми знали, что они могли бы спасти ситуацию с рекламой. Джимми прикинул, что у них была возможность собрать для меня двадцать штук за одну ночь. Альфред I Дюпон Дент сказал, что может собрать деньги самостоятельно, если нужно. Но в какой-то момент беседы они спросили меня, что я думаю по вопросу прироста капитала. Возможно, они лишь пытались поддержать светскую беседу, но этот вопрос не казался мне малозначительным. У меня было то же чувство, что и во время беседы с президентом союза механиков.
