Думаю, что мои черные избиратели боятся, что, если страна восстанет и откажется от басинга, это выльется в нечто гораздо худшее, чем сам басинг. Черные видят, что происходит в этой стране последние восемь лет. В том, что касается возможностей получения жилья, возможностей трудоустройства и доступа к высшему образованию, черные снова оказались не в лучшем положении. Они это прекрасно понимают. Отказ от басинга, как они считают, станет сигналом того, что политические институты отказываются от расового прогресса.
Пока предписанный судами басинг в Ньюкасле оспаривался в федеральных апелляционных судах, я предложил принять закон, этот басинг ограничивающий. Уильям Рот, сенатор-республиканец от Делавэра, его поддержал. Мы неделями проводили слушания и приглашали экспертов в области образования для дачи показаний в судебном комитете. Пока я пытался апеллировать к здравому смыслу, некоторые мои коллеги отводили меня в сторону и спрашивали, как и когда «расисты успели меня заполучить». На одном из слушаний меня обвинили в попытке «вернуть нас к сегрегационной политике пятидесятых годов». Меня ужасно разочаровал Кларенс Митчелл — блестящий адвокат, который был одним из самых значимых помощников доктора Кинга. Я восхищался этим человеком, но однажды он сказал мне, что меня обманывают очень умные люди, которые не разделяют моего волнения по поводу реального прогресса черного сообщества. И это были мои друзья-либералы. По правде говоря, я был потрясен. Я не смог набрать пятьдесят один голос за законопроект Байдена-Рота, и у меня появилось ощущение, что басинг может стоить мне места на предстоящих выборах.
Недовольство лилось на меня со всех сторон, и, поскольку басинг должен был начаться за два месяца до выборов, было трудно говорить о чем-то другом. Однажды, в самый разгар кампании, мы с Тедом Кауфманом ехали поездом в Вашингтон и по пути прикидывали, как кандидат от республиканцев мог заполучить мое место в Сенате. Как соперник, задумались мы, сможет занять место Джо Байдена? Очень просто. Укажите на твердую приверженность Джо Байдена гражданским правам и гражданским свободам. Укажите на его заявления о том, что он пошел в политику в первую очередь ради гражданских прав. Джо Байден — убежденный либерал, сказал бы мой соперник людям, и его кампания по ограничению предписанного судом басинга — всего лишь троянский конь. Как только Джо Байден будет благополучно избран еще на шесть лет, он тут же перестанет выступать против басинга. Выйдя из поезда, мы с Тедом поняли, как легко меня будет обыграть.
Тогда Истленд и сенатор от Джорджии Герман Талмадж предложили мне пойти домой и «придумать что-то в ответ, чтобы развести демагогию похлеще». Но меня не интересовало разжигание страстей. Люди и без того уже были достаточно рассержены. В начале учебного года выполнение распоряжений о басинге в Ньюкасле было отложено из-за судебного разбирательства, но школы все равно не открылись. Учителя объявили забастовку в знак протеста против плана басинга. В начале октября они все еще бастовали. Люди в Делавэре были в смятении. С приближением дня выборов в гневе избирателей проявлялось что-то почти первобытное, и рациональное обсуждение было здесь уже бессмысленно. Избиратели могли лишь поверить или не поверить в чистоту моих намерений.
Думаю, инстинктивно я понял, что в этой ситуации моя главная обязанность — стать мишенью. Люди отчаянно хотели выплеснуть гнев, и если они могли накричать на сенатора Соединенных Штатов, тем лучше. В 1978 году я осознал, что одна из обязанностей государственного служащего — впитывать гнев людей, которые не знают, к кому обратиться. Если я не мог решить их проблему, я должен был хотя бы стать отдушиной.
Никогда не забуду мероприятие в школьном спортзале одного рабочего городка неподалеку от Уилмингтона. Посадочных мест в зале организовали столько, что ряды стульев поднимались до самых стропил: это сделали, чтобы вдвое увеличить вместимость. Люди стояли в проходах. В спертом воздухе повисло напряжение. Войдя в зал, я заметил много полиции. Я приближался к трибуне и слышал, как люди бормочут себе под нос: «Вот он… Проклятый Байден… Убить бы этого сукина сына». И это были мои избиратели — демократы из рабочего класса.
Когда я поднялся к трибуне, все в зале захотели узнать, что я на самом деле думаю по поводу басинга. Я попытался объяснить мои действия в Сенате и разницу между сегрегацией де-факто (то есть не предусмотренной законом) и де-юре (законом предусмотренной). Но публика продолжала давить на меня. Им нужно было мое полное раскаяние и резкое заявление о том, что я презираю басинг. Мне стало жарко. Я хотел, чтобы они меня поняли. Я сказал им: послушайте, я был против борьбы с сегрегацией де-факто с помощью басинга из-за особенностей расположения жилья и неудобства для сообществ, но если речь о сегрегации де-юре, я лично готов заплатить, чтобы детей перевозили на вертолетах. Толпа взвыла.
Я искренне придерживался этой позиции, но, похоже, нашел самый неподходящий момент, чтобы ей поделиться. Зал уже кипел, и я никак не исправил положение. Я ощутил, как другие чиновники позади меня отступают на несколько шагов. В тот момент я почувствовал настоящую физическую угрозу, поэтому предложил аудитории задать вопросы, а самым громким — высказать предложения. Я остался на трибуне и позволил людям кричать на меня, пока их гнев не иссякнет.
Через несколько недель в школах округа Ньюкасл возобновились занятия, а ближе к концу октября Верховный суд одобрил реализацию плана басинга. Несмотря на все мои усилия, басинг ввели всего за несколько недель до дня выборов 1978 года.
В последние недели я шел первым в рейтингах, но все равно не чувствовал себя уверенно. Думаю, эти выборы были основаны на доверии. Жители Делавэра решили, что я стараюсь поступить правильно, а не слепо подчиняюсь какой-то одной стороне. Судя по цифрам, я выиграл довольно уверенно — 58 % против 42 %, — но по ощущениям разница была гораздо меньше. Я чувствовал не столько победу, сколько избавление.
Многим из моих коллег-демократов повезло меньше. Консервативное движение делало свои первые большие успехи. Флойд Хаскелл проиграл в Колорадо, Дик Кларк в Айове, Уильям Хэтэуэй в Мэне, Том Макинтайр в Нью-Гэмпшире и Уенделл Андерсон в Миннесоте. Но больше всего меня поразила потеря другого места от Миннесоты — места, которое занимал Хьюберт Хамфри, скончавшийся от рака в январе 1978 года.
Я любил Хьюберта Хамфри: Босс был выдающимся политиком. Он мог бы занять президентский пост в 1968 году, если бы не впрягся за разрушительную войну Линдона Джонсона во Вьетнаме. Он не поддерживал политику эскалации Джонсона, но как вице-президент Хамфри защищал своего президента из чувства долга. Он был невероятно щедрым человеком, который часто плохо справлялся с политическими расчетами. Когда он устроил неожиданные европейские каникулы для меня и моего брата Джимми, чтобы поддержать меня в тяжелые первые месяцы в Сенате, я спросил его: «Босс, а что насчет голосований? На следующей неделе у нас заседание». Хамфри сказал, чтобы я не волновался. Он проверил расписание Сената: я ничего не пропускал. В неделю, когда меня не было, случился филибастер
[43]. Я пропустил более семидесяти голосований, что было на руку республиканцам в Делавэре, которые хотели лишить меня места в Сенате.
