Я плохо помню сам полет, но когда мой помощник в Сенате и старый товарищ по футбольной команде в средней школе Томми Льюис встретил нас в аэропорту, он сразу понял, что что-то случилось. Я попросил Боба понести мой портфель — Томми никогда такого не видел. Боб и Том предложили поехать к доктору, но я сказал, что хочу домой, в свою постель. Я буду в порядке, если только вернусь домой.
Они едва дотащили меня до кровати и с ужасом смотрели, как я снова свернулся в клубок. Не прошло и часа, как в комнату вошла Джилл, — должно быть, кто-то позвонил в школу и сказал, что ей надо ехать домой. Она стояла надо мной, и вид у нее был встревоженный. Я был таким серым, что она даже не стала спрашивать, что я собираюсь делать. Не успел я опомниться, как мы уже были на пути в больницу Святого Франциска. Врачи предположили, что это не простое защемление нерва. Пока медперсонал готовил меня к спинномозговой пункции, доктора объяснили Джилл, что в ближайшее время меня вряд ли отпустят. Она отправилась домой, чтобы договориться о няне для Эшли и предупредить Хантера. Я все еще находился в коридоре, но врачи уже готовились переместить меня в палату.
Результаты спинномозговой пункции пришли, когда Джилл возвращалась в больницу. Примерно в тот момент, когда моя жена входила в больницу, я поднял глаза и увидел католического священника у своей постели. Когда Джилл повернула за угол и пошла по коридору, она заметила медсестру, которая сидела за маленьким столиком возле моей палаты, заполняя карты. Подойдя к палате, Джилл остановилась, чтобы поговорить с ней: «Здравствуйте, я Джилл Байден».
«О, здравствуйте, миссис Байден, — ответила медсестра. — Не входите пока. Священник проводит соборование».
Джилл ворвалась в палату, попытавшись прервать таинство, но вскоре пришли врачи и объяснили, почему они послали за священником. Результаты пункции были неутешительными: в спинномозговой жидкости была обнаружена кровь, а это означало, что где-то в голове у меня лопнул сосуд. Они хотели поскорее сделать дополнительные тесты и посоветовали нам собрать семью. Мама и папа, Вэл, Джек, Джим и Фрэнк — все приехали в больницу. Моя помощница Норма Лонг и ее муж Лео отправились в Филадельфию, чтобы забрать Бо, хотя начинался сильный снегопад. Никто не мог найти Хантера, который, видимо, после школы пошел в гости к своей подруге.
После проведения компьютерной томографии и ангиографии врач, который комментировал результаты комбинированных тестов, выглядел обеспокоенным. У меня была аневризма чуть ниже основания мозга.
Я не был уверен, что точно знаю значение слова «аневризма», но у врачей есть прямая и простая аналогия для описания болезни. Они предложили мне представить, что моя артерия — это надутая старая велосипедная шина. Когда какая-то часть этой шины истончается, она ослабевает и начинает выпирать. Воздух просачивается наружу, или даже шина может лопнуть. Моя уже с дыркой, и именно из-за этого я вырубился в Рочестере прошлой ночью. Этим можно было объяснить и эпизод в Нашуа почти год назад. Мне повезло, что я остался жив. Но если аневризма снова начнет кровоточить, я, вероятно, не выживу. Размер самой большой выпуклости и утечка означали, что смертельное кровотечение неизбежно. Лучший шанс на выживание — операция, чтобы укрепить то место, где я истекал кровью, но эта необходимая процедура очень сложна и опасна.
Мой брат Джим принялся обзванивать весь мир в поисках нейрохирургов, которые имели опыт проведения такой операции и могли сделать ее как можно быстрее. Он выяснил, что лучше всего будет добраться до военного медицинского центра Уолтера Рида, расположенного в пригороде Вашингтона, округ Колумбия. Мало того что он был рядом, но еще и начальник отдела нейрохирургии там был одним из самых опытных специалистов в относительно новой технике операции, необходимой для моего спасения. Из-за погодных условий лететь на вертолете было опасно. Я понятия не имел, который час, но обнаружил, что лежу на каталке с результатами анализов, привязанными к груди, и меня выкатывают из дверей больницы Святого Франциска к ожидающей машине «Скорой помощи». Оказавшись снаружи, я почувствовал, как холодный мокрый снег обжигает мне лицо. Снежинки, косо падающие в свете фар, создавали сцену, похожую на картины импрессионистов, и я скорее чувствовал, чем видел, что Джилл находится рядом со мной. Бригада, грузившая меня в машину, явно нервничала, и я ощущал потряхивание каталки, когда меня завозили через задние двери «Скорой помощи». Джилл попыталась успокоить их шуткой. «Знаешь, Джо, ты всегда все портишь, — обратилась она ко мне, но достаточно громко, чтобы слышали все. — Мы должны были пойти в спа-салон на День святого Валентина… И еще одно: я ненавижу этот снег. Если ты умрешь, я перееду в Северную Каролину. У них там хорошая, долгая весна».
Напряжение несколько ослабло, когда меня успешно затащили в машину, которой управляли мои друзья из местного добровольного пожарного отряда, и мы направились с полицейским эскортом в центр Уолтера Рида. Джилл вместе с командой врачей и медсестер из больницы Святого Франциска сидела на скамейке в задней части машины рядом со мной. Медперсоналу, похоже, ситуация не казалась легкой. Если аневризма лопнет, они ничего не смогут сделать для меня посреди дороги. Мы ехали около получаса, разговаривая урывками, пока водитель «Скорой помощи» пробирался сквозь снежную бурю, как вдруг заметили, что стоим. Снегопад становился все сильнее, а мы никуда не ехали. Нас остановили на границе, где полицейские штата Делавэр передавали нас полиции штата Мэриленд. Заминка возникла по поводу того, куда мы направляемся. Бо ехал в головной машине с полицией Делавэра, и когда он пересел в официальную головную машину из Мэриленда, сопровождающий начал уточнять маршрут. Мы стояли, пока они пытались наметить кратчайший путь до центра Уолтера Рида, — минут пять. «Почему мы остановились? — спрашивала Джилл. — Почему мы остановились?» В конце концов она забарабанила в перегородку, отделявшую нас от кабины водителя.
— Что случилось?!
— Полиция Мэриленда не знает дороги, — последовал ответ.
— Трогай! — крикнула Джилл.
— Не могу.
— Черт возьми! Заводи машину!
И через секунду мы снова тронулись в путь.
В центре Уолтера Рида доктор Юджин Джордж назначил более детальную ангиографию, чтобы увидеть все основные кровеносные сосуды внутри моего черепа. Повторная ангиограмма позволила ему лучше рассмотреть аневризму под левой частью моего мозга, но показала и еще одну, поменьше, с правой стороны. Изучив ангиограмму, доктор Джордж предложил назначить операцию по поводу левой аневризмы прямо сегодня. Тем не менее мой брат потребовал мнения еще одного специалиста, что вовсе не задело доктора Джорджа. Узнав, что Джим нашел специалиста по сосудистой нейрохирургии из Вирджинского университета, доктора Нила Кассела, который случайно оказался в городе на конференции, Джордж сказал, что будет рад получить его мнение. Они учились у одного и того же профессора. Немного позднее тем же утром Джилл дала доктору разрешение на операцию.
Микрохирургическая краниотомия, которую собирался выполнять доктор Джордж, была сложным и довольно обширным вмешательством. Джорджу предстояло вскрыть мне голову, слегка приподнять мозг, пройти через тонкое пространство, содержащее спинномозговую жидкость, между черепом и мозгом, — и все это только для того, чтобы добраться до аневризмы, лежащей глубоко под основанием мозга. Оказавшись там, он должен был тщательно выделить и иссечь все мелкие сосуды, чтобы найти аневризму, похожую на маленькую ягодку и окруженную небольшим сгустком крови. После мягкого рассечения аневризмы нейрохирургу надо было поместить крошечный металлический зажим, чтобы навсегда закрыть шейку аневризмы, при этом соблюдая осторожность и следя за обеспечением нормального кровотока через соседнюю артерию. Доктор Джордж объяснил, что вторая, меньшая, аневризма вряд ли лопнет в ближайшее время, поэтому он оставит ее до следующей операции через несколько недель. Когда он закончил объяснять порядок проведения процедуры, я спросил его о своих шансах при первой операции.
