Мы слышали современные истории о бесчувственности или некомпетентности судей, например историю о судье, который предположил, что изнасилованная жертва спровоцировала нападение, надев связанную крючком мини-юбку. Мы слышали об идиоте-докторе на одном из слушаний, который свидетельствовал, что существует некий сексуальный триггер в сознании мужчины, и если женщина запустила его, мужчина не должен привлекаться к ответственности. Вся эта глупость просто приводила меня в ярость.
К тому времени, когда мы изложили все вышесказанное комитету, Виктория Нурс и я подготовили всеобъемлющий законопроект, направленный на защиту прав женщин в семье, в полицейских участках и судах, который устранил бы недостатки существующего законодательства, и заставили федеральное правительство помогать нам. Законопроект был направлен на предотвращение насильственных преступлений в отношении женщин, а также на улучшение обучения и обеспечение ресурсами людей, которые имеют дело с последствиями насилия — имелась в виду полиция, врачи и адвокаты потерпевших. Он также обязывал обучать судей, разъясняя им проблемы, с которыми сталкиваются женщины — жертвы преступлений в системе. Горячая линия упростит сообщение о домашнем насилии, и штаты будут вынуждены соблюдать запретительные приказы других штатов.
Но для меня самой важной частью законопроекта был раздел III, в котором признавалось, что в некоторых случаях насилие в отношении женщин является нарушением гражданских прав, то есть преступлением на почве ненависти. Мы решили, что законопроект должен включать в себя раздел о гражданских правах. Им стал раздел III, который разрешал женщинам добиваться защиты своих гражданских прав, возмещения ущерба в федеральном суде и позволял им опереться на работу судебной системы в целом. Так, в случае если женщина не может добиться справедливости в судах штата, она получает право обратиться в федеральный суд. Я верил, что признание права женщины быть защищенной от нападения со стороны мужчины — это ее гражданское право, и понимание этого стало бы чрезвычайно важным толчком для изменения общественного сознания.
Когда право достигает статуса и категоризации «гражданского права», это означает, что нация пришла к консенсусу, который не подлежит обсуждению. Насилие против женщин больше не будет восприниматься как «она просила об этом» (изнасилование), «сексуальное недопонимание» (изнасилование на свидании) или «семейное дело» (домашнее насилие). Как только наша система правосудия — на местном уровне, уровне штата и федеральном уровне — признает эти преступления серьезными и непростительными, женщины смогут перестать винить себя.
Однако мой голос по-прежнему был гласом вопиющего в пустыне. Законопроект не был вынесен на голосование в 1990 году или в 1991 году после того, как я снова его представил. В начале 1991 года главный судья Уильям Ренквист попытался скомпрометировать законопроект прежде, чем он дойдет до голосования. В конце года в докладе о федеральной судебной системе Ренквист высказался, в частности, против раздела III закона «О насилии в отношении женщин», сделав неожиданный выпад. «В данном законопроекте определение „нового преступления“ так расплывчато, — писал он, — а „новое правило подачи иска“ таково, что законодательно можно привлечь федеральные суды к целому ряду семейных споров».
Он сопровождал свой репортаж газетными статьями о «кризисе загруженности делами» в федеральных судах. Ренквист построил карьеру на высказываниях о том, что лучше держать федеральные суды в стороне от вопросов, которые, по его мнению, лучше всего оставить на рассмотрении судов штата, таких, как, например, домашнее насилие.
И теперь он пытался дискредитировать законопроект, аргументируя это тем, что он обременяет федеральные суды. Когда Ренквист выступил с речью в Американской ассоциации адвокатов в феврале 1992 года, я и мои сотрудники сидели за столом для переговоров, оплакивая судьбу законопроекта.
Никто из нас не был рад тому факту, что Ренквист сунул нос в дела Конгресса, и я был особенно оскорблен предположениями его приспешников, что женщины будут использовать способы защиты гражданских прав как рычаг в бракоразводном процессе. Я осознавал, что если аргументы Ренквиста убедят ABA
[76] и ABA выступит против законопроекта, он будет зарублен на корню.
В разгар кампании Ренквиста я свидетельствовал перед Палатой представителей в подкомитете по преступности и уголовному правосудию судебного комитета, который рассматривал мой законопроект. Виктория подготовила для меня заявление, но я решил обойтись без него. Я объяснил членам палаты следующее:
Положение о гражданских правах в законопроекте — это закон о преступлениях на почве ненависти. Он означает, что нарушение гражданских прав должно быть доказано и должно быть мотивировано ненавистью. Вы не можете установить основание для иска по этому закону, сказав, например: «Я женщина, у меня синяк, следовательно, я требую защиты своих гражданских прав».
Критики заявили, что Раздел III побудит женщин требовать дополнительных алиментов в делах о разводе. Это заявление верховного судьи не только ошибочно, но и граничит с оскорблением, так как предполагает, что женщины имеют большую склонность к подаче ложных исков, чем мужчины. Я нахожу это возмутительным.
Основная часть нашего законопроекта касается вопросов, связанных с федеральными правоохранительными органами, — от предоставления финансирования на улучшение освещения в районах с высоким уровнем преступности до обеспечения того, чтобы закон, изданный в одном штате, применялся повсеместно.
Таким образом мы можем предположить, что верховный судья, при всем моем уважении к нему, не знает, о чем он говорит, когда критикует закон. Теперь верховный судья и другие предполагают, что закон может обременять федеральные суды без надобности. Позвольте мне рассказать вам кое-что.
В соответствии с Разделом XVIII Кодекса США у нас есть положение, делающее пересечение границы штата с зубным протезом, установленным незаконно
[77], федеральным преступлением. Мы раскрываем бесчисленное множество преступлений. Например, если вы перевозите краденую корову через границу штата, — это федеральное преступление.
В то же время я слышу возмутительные утверждения, что мы должны мириться с системой, в которой решение суда штата Пенсильвания не признается в штате Делавэр. Суд штата Пенсильвания говорит мужчине, который избил или может избить свою жену: «Вы должны держаться подальше». Но когда эта женщина пересекает границу штата Делавэр, приказ не имеет никакого значения — не имеет исковой силы.
Я не нахожу радикальным то изменение в законодательстве, которое предполагает к исполнению в штате Делавэр то решение суда, которое было принято в Пенсильвании. Если мы можем позаботиться о коровах, может быть, Верховный суд найдет логику и в том, чтобы побеспокоиться о женщинах.
