Старшим офицером, отвечавшим за наш перелет в Сараево, была полковник иностранного легиона. В первый день мы не смогли вылететь из-за плохой погоды и снайперского огня. Но на следующий день полковник разрешила наш вылет. Ее не заботило, как сенатора США допустили на такой опасный рейс. «Итак, мы потеряем одного американца, — услышал я ее голос, — и почему мне не все равно?» Когда мы подлетали к аэропорту, я посмотрел вниз и увидел руины больших домов площадью 3500 квадратных футов с большим окнами и ярко-красными черепичными крышами недалеко от аэропорта. Они были взорваны к черту, сербские снайперы засели в том, что осталось от домов, и обстреливали аэропорт. Командиры сербской артиллерии боялись случайно сбить самолет ООН, поэтому перед тем, как начать обстрел сараевцев, накрывали аэропорт снайперским огнем. Это и послужило причиной нашей однодневной задержки. Французский спецназ в нашем самолете сидел на шлемах на протяжении всего полета в Сараево, из-за опасения попасть под обстрел с земли.
Аэропорт контролировался СООНО, в основном французами и британцами. У французских подразделений не было подходящей техники, чтобы построить приличные бункеры, поэтому мы встретили президента Боснии Алию Изетбеговича и его заместителя Хариса Силайджича в импровизированном бункере в зале аэропорта. Мешки с песком закрывали проемы до уровня глаз, вдалеке слышались взрывы снарядов. Оба боснийских лидера собирались уходить из города, чтобы просить помощи и материальной поддержки, но ждали меня, потому что надеялись, что я донесу их просьбу до нового президента Билла Клинтона.
Силайджич уже давал показания на сенатских слушаниях, и я знал его и уважал как человека, но это была моя первая встреча с Изетбеговичем. Он был невысокого роста, но выглядел очень решительно. На вид ему было за семьдесят, он был расстроен, но было понятно, что он готов к действиям. Он поблагодарил меня за то, что я прилетел, а затем объяснил ситуацию. Силы ООН в стране были неспособны защитить Боснию; даже с их поддержкой Сараево был на грани краха. Изетбегович думал, что они смогут продержаться до середины лета. Ему также казалось, что необходимо вывести СООНО с территории страны, так как их присутствие не позволяло убедить международное сообщество в необходимости начать боевые действия, подвергая бойцов СООНО опасности. Он не понимал логики, по которой безопасность людей, чьей миссией было обеспечивать безопасность, ставилась выше безопасности людей, которых они должны защищать.
Он хотел, чтобы международные наблюдатели находились на боснийской границе, чтобы иметь возможность сдерживать людей Милошевича, не впуская их на территорию Боснии. «И, кстати, — сказал он, — нам не нужна помощь американской армии или вооруженных сил других стран: у нас хватает боснийцев, готовых защищать свою страну. Нам не хватает только оружия».
Его рассуждения показались мне вполне разумными. Я пообещал ему, что сделаю все, что смогу. Нам понадобилось сопровождение военных, чтобы пробраться через «аллею снайперов» до центра Сараево. Я помнил, как выглядел город по репортажам с Олимпийских игр лет десять назад. Сараево сейчас ничем не напоминал тот красивый город прошлого. Сараево находится в долине, окруженной горами, и сербы установили свои орудия на возвышенностях вокруг города. Вот уже целый год население Сараево подвергалось обстрелам и бомбардировкам и остро нуждалось в воде, еде, медикаментах, электричестве и газе. Наверное, именно так выглядели города после бомбардировок во время Второй мировой войны: здания со следами бомбежек, здания в руинах. Вероятно, так выглядел Дрезден. Центральные улицы Сараево считались нейтральной территорией. Тогда, на встрече в Сараево, я познакомился с выдающимися людьми, лучшими из всех, которых я когда-либо встречал за годы работы в Сенате. В Президентском дворце мы встретились со всенародно избранными правительственными чиновниками, представлявшими интересы сербов, хорватов и мусульман. На встрече присутствовали член боснийского Президиума серб Никола Пеянович и заместитель министра иностранных дел хорват Бранимар Хутерер. Нас было около 20 человек, поэтому мы собрались в большом зале дворца.
Они рассказали нам о районе в Сараево, где много лет жил сам Караджич, выпрашивая бесплатную пахлаву у своих мусульманских друзей и соседей. (Один старый знакомый Караджича позже говорил американскому репортеру: «Похороны, свадьбы, дни рождения — мы никогда не считали, сколько было мусульман, сколько сербов, сколько хорватов. Главное — быть вместе, повеселиться, немного выпить. Так было много лет, я никогда не думал, что что-то может измениться».) Все они видели, что насилие и нужда настраивают людей друг против друга. На улицах хозяйничали мародеры, а все необходимое можно было найти только на черном рынке. Но они были уверены, что смогли бы продержаться в осаде еще немного, если бы знали, что помощь скоро прибудет. Они объяснили нам, что не все боснийские силы, борющиеся за независимость Боснии, были мусульманскими. Боснийская армия, как и ее правительство, состояла из мусульман, хорватов и сербов. Фактически боснийская армия на 28 процентов состояла из этнических сербов. Мировое сообщество должно было узнать об этом.
Еще одну встречу мы провели с редакторами независимой газеты «Ослободжение» («Освобождение») у здания газеты… или того, что осталось от него. Здание было пяти-шести-, может, восьмиэтажным, сейчас уже трудно было сказать, потому что верхние этажи были разрушены снарядом. Офисы и редакция расположились в двух подвальных этажах. Персонал работал там днем и ночевал там же, на кроватях, которые туда перенесли. Все были уверены, что город сможет продержаться, особенно теперь, с новым американским президентом, который так жестко высказывался о конфликте. Да, они были уверены, что выстоят. Я дал им интервью, желая их поддержать. Я назвал Милошевича военным преступником и заявил, что мировое сообщество уже начало осознавать это и что мы предпримем все возможное, чтобы остановить его.
Наши последние брифинги в Сараево были проведены с командирами СООНО. Командование представило нам убедительные доказательства того, что вооруженные силы ЮНА принимали непосредственное участие в атаках на Сребреницу. С их слов, артиллерийские подразделения в Сербии вели огонь на границе, кроме того, артиллерийские части ЮНА в последние дни были переброшены на территорию Боснии и участвовали в обстреле Сребреницы. Артиллеристы ЮНА в Братунац в Боснии обстреливали мирных жителей и защитников Сребреницы. Командиры признали, что ЮНА, а не боснийские сербы несли ответственность за конфликт в Восточной Боснии. А ЮНА находилась под полным контролем Милошевича.
В Сараево вокруг города находилось более шестисот сербских артиллерийских позиций. Командовавшие СООНО отметили, что сербы были хорошо вооружены, но испытывали недостаток в солдатах, тогда как боснийские вооруженные силы не испытывали недостатка в людях, но уступали в вооружении. Боснийские подразделения сражаются с небольшим количеством боеприпасов и устаревшим стрелковым оружием. СООНО также признали, что сербы, вероятно, уступили контроль над аэропортом ООН, потому что если бы боснийское правительство могло получить хотя бы частичный контроль над ним, осада Сараево была бы снята. Стратегически недальновидные действия СООНО вызывали неприятие. Но еще хуже было их отношение к происходящему.
