– Никогда больше так не делай, – предложил Джоко.
Она стукнула трижды подряд, вызвав появление трех концентрических синих колец, которые начали блекнуть от периметра к центру, а потом исчезли.
Тролль смотрел на Эрику поверх стеклянного ящика.
– Джоко что-то нездоровится.
– Если ты нагнешься и заглянешь под ящик…
– Джоко не будет.
– Но если бы ты заглянул, то увидел бы электрические провода и трубки разных цветов и диаметров, уходящие в пол. Из этого следует, что под нами еще одно помещение, с машинами, обслуживающими этот стеклянный ящик.
Джоко прижал обе руки к животу.
– Джоко тошнит.
– Однако подвала под особняком вроде бы нет.
– Джоко не ходит по подвалам.
– Ты жил в ливневых канавах.
– Радости не испытал.
Эрика подошла к торцу стеклянного ящика, максимально удаленному от двери.
– Если это гроб, полагаю, голова должна находиться здесь.
– Определенно тошнит.
Эрика наклонялась, пока ее губы не оказались в паре дюймов от верхней стеклянной панели.
– Эй, привет! Кто там есть, привет, – промурлыкала она.
В янтарной жидкости или газе задергалась, задергалась тень.
Джоко так быстро отскочил от ящика, что Эрика и не заметила, как он успел вскарабкаться на каминную доску, где и уселся, словно на шестке, схватившись руками за бронзовые подсвечники.
– Меня это тоже испугало в первый раз, – попыталась она успокоить тролля. – Но к тому моменту меня избили только единожды, и я не видела застреленной Кристины. Теперь испугать меня труднее.
– Джоко сейчас стошнит.
– Тебя не стошнит, маленький дружок.
– Если мы сейчас не уйдем, Джоко стошнит.
– Посмотри мне в глаза и скажи правду. Джоко не тошнит, он только испуган. Я узнаю, лжешь ли ты.
Встретившись с ней взглядом, тролль жалобно пискнул:
– Джоко уходит или Джоко блюет.
– Ты меня разочаровал.
Он выглядел больным.
– Если ты говоришь мне правду… тогда где рвота?
Джоко засосал обрамляющие рот верхнюю и нижнюю безгубые полоски между зубами и прикусил их. На уродливом лице отражалось смущение.
Эрика не отрывала от него взгляда, тролль открыл рот, сунул пальцы в горло.
– Даже если сработает, это не в счет, – Эрика покачала головой. – Если бы тебя тошнило, действительно тошнило, ты бы мог блевануть и без помощи пальцев.
Хрипя, с глазами, полными слез, тролль пытался и пытался, но не мог заставить себя расстаться с содержимым желудка. Он так увлекся, что его правая нога соскользнула с опоры, пальцы второй руки, которой он держался за бронзовый подсвечник, разжались, и Джоко свалился на пол.
– Видишь, что получается, когда ты лжешь другу?
Не находя места от стыда, тролль попытался спрятаться за кресло.
– Не дури. Иди сюда, – позвала его Эрика.
– Джоко не может смотреть на тебя. Просто не может.
– Конечно, ты сможешь.
– Нет, Джоко не может смотреть, как ты его ненавидишь.
– Перестань. Нет у меня никакой ненависти к тебе.
– Ты ненавидишь Джоко. Он солгал своему лучшему другу.
– И я знаю, что он выучил этот урок.
– Выучил, – ответил Джоко из-за кресла. – Действительно выучил.
– Я знаю, что Джоко больше никогда не будет мне лгать.
– Никогда. Он… я никогда не буду.
– Тогда иди сюда.
– Джоко стесняется.
– И напрасно. Мы теперь еще более близкие друзья.
После короткого колебания он появился из-за кресла. Застенчиво подошел к Эрике, встал рядом с ней у изголовья стеклянного ящика.
– Прежде чем я попрошу тебя высказать свое мнение, которое очень меня интересует, я хочу тебе еще кое-что показать.
– Ох, – вырвалось у Джоко.
– Я сделаю то же самое, что и вчера. Давай поглядим, что из этого выйдет.
– Ох.
Вновь она наклонилась к стеклу, промурлыкала:
– Эй, привет! Кто там есть, привет.
Тень зашевелилась, на этот раз звуковые волны ее голоса вызвали пульсации синего по всему стеклянному ящику, а не в одном месте, как при постукивании.
– Я – Есфирь, супруга царя Артаксеркса.
Синие пульсации прибавили в яркости цвета. Тень вроде бы приблизилась к верхней стеклянной панели, в растворе проступили контуры лица, но не его черты.
– То же самое произошло и вчера, – прошептала Эрика, повернувшись к Джоко.
Желтые глаза тролля от страха стали огромными. Он таращился на контур лица под стеклом, потом из его раскрытого рта выплыл переливающийся мыльный пузырь.
Наклонившись еще ниже, Эрика повторила:
– Я – Есфирь, супруга царя Артаксеркса.
Из синих пульсаций, вызванных ее словами, раздался низкий, грубый голос, чуть приглушенный стеклом:
– Ты – Эрика Пятая, и ты – моя.
Джоко лишился чувств.
Глава 51
По телефону Девкалион велел им ехать к главным воротам свалки «Кроссвудс».
– Вас там встретят. Они – Гамма и Эпсилон. Но вы можете им доверять.
Длинные ряды сосен разошлись ради главного въезда на свалку. По верху сетчатых ворот высотой в десять футов, со щитами-предупреждениями, тоже натянули колючую проволоку, как и на заборе, который подходил к ним с обеих сторон.
– Они же Новые люди, – Карсон надавила на педаль газа, плавно сбрасывая скорость. – Как мы можем им доверять? Я нервничаю, мне не по себе.
– Это всего лишь кофеин.
– Это не кофеин, Майкл, а ситуация. Мы отдаем себя в руки людей Виктора. Я боюсь.
– Девкалион им доверяет, – напомнил Майкл. – Мне этого достаточно.
– Полагаю, я знаю, на чьей он стороне, все так. Но иногда он по-прежнему такой странный, такой мрачный, и так трудно понять, что он задумал.
– Давай посмотрим, что мы имеем. Ему больше двухсот лет. Его сделали из частей трупов, которые утащили с тюремного кладбища. Половина лица у него красивая, а проваленная – в татуировке, призванной скрыть масштаб повреждений. У него два сердца и никому не известный набор внутренних органов. Он был монахом, звездой в ярмарочном шоу уродов, о сотне других его профессий мы, возможно, никогда не узнаем. Он видел два столетия войн, прожил три среднестатистических жизни, которых вполне хватило, чтобы хорошенько подумать и об этих столетиях, и о войнах, прочитал, похоже, все книги, достойные прочтения, в сто раз больше, чем ты, наверное, в тысячу раз больше, чем я. Он жил в период заката христианства и подъема новой Гоморры. Он может открывать двери в воздухе и выходить из них на другом конце света, потому что молния, оживившая его, принесла ему, среди прочих, и этот дар. Послушай, Карсон, я не понимаю, почему ему не быть странным, мрачным, непонятным. Ты права… возможно, он расставляет нам ловушку, он все время лгал о том, что хочет добраться до Виктора, они просто решили заманить нас на свалку, чтобы съесть на завтрак.
