И все же – только не книгу.
Рената достала из сумочки пачку длинных сигарет. Одну предложила мне.
Я качнула головой.
Облизала губы.
– Эмма… – попробовала она мое имя.
Бармен чиркнул зажигалкой. Рената прикурила, не глядя на него.
Как же ей идут очки! Я не могла отвести от нее взгляд. Непросто было юному Эю рядом с ней. Да и сейчас, наверняка, непросто.
Очки сработали как психологическая ловушка, и, казалось, что Рената вглядывалась в меня глубже, чем остальные. Даже глубже, чем Эй.
Она смотрела на меня – и молчала.
И вдруг я осознала, что боюсь ее. Вовсе не потому, что она была способна на что угодно, а потому, что Рената больше не казалась мне персонажем истории. Она стала реальным человеком – способным повлиять на мою жизнь.
Рената выпустила в сторону струйку дыма.
– Вы поклонница Стропилова?
Отличное объяснение моему появлению и на выставке Стропилова, и на мастер-классе его ученицы. Лучше я бы и сама не придумала.
– Дда, – ответила я, хотя могла бы просто кивнуть.
Пусть лучше Рената думает о моем дефекте, чем о несанкционированном появлении на ее мастер-классе.
Не дожидаясь вопросов, я старательно рассказываю ей о последней выставке Стропилова, на которой мне довелось побывать, об эффекте, который оказала на меня инсталляция. И даже о том, что Стропилов показывал мне тайные фото. Умолчала только о своем позировании.
Рената потушила сигарету в пепельнице. Облокотилась о барную стойку.
Пауза была долгой и неприятной.
– Юра видел и другие снимки на вашем фотоаппарате.
В этот момент мне по-настоящему стало не по себе. Потому что сама я этих снимков не видела. Эй мог сфотографировать, что угодно! И теперь получалось, что это моих рук дело.
– Зачем вы фотографировали меня и Валентина?
Черт… Черт... Черт!
– Я ссоврала… вам.
На этот раз я всецело завладела вниманием Ренаты. Ее глаза влажно блестели, губы были чуть приоткрыты, она подалась вперед, даже не замечая этого. Мне так нравилось это сиюсекундное ощущение своего превосходства, что я растягивала паузу.
Неужели я дразнила Ренату?
– Ддело не в Стропилове. Дело в… ввас.
Рената пожала плечами. Прикурила вторую сигарету.
– Но я не выставляюсь. И почти не снимаю, – она легким касанием стряхнула пепел.
Черная стеклянная пепельница. Черная оправа очков. Блеск стекла, насыщенно красный лак. Готовый кадр.
– Ввы очень ккрасивая… ммодель. Мможно? – я протянула руку.
Рената чуть склонила голову, в ее взгляде появилось что-то новое. Любопытство? Удивление? Поощрение?
Она протянула мне только что прикуренную сигарету. Я осторожно сделала затяжку – не курила лет шесть или семь. Только бы не поперхнуться дымом сейчас, когда мы с Ренатой смотрим в глаза друг друга.
В этот момент, вцеживая горький дым, сплавляясь взглядом с Ренатой, я осознала еще одну странную вещь: мне нравилось быть этой беспечной бабочкой, которая кружит над хищным цветком. Мне нравилось приближаться к нему настолько, что это могло плохо для меня закончиться. Мне нравилось ходить по краю. Всегда нравилось. Но поняла я это только сейчас.
Это и есть мой внутренний демон?
С ним я боролась, отрезав себя от внешнего мира?
Должна ли я все еще держать его на цепи?..
– За вас, Эмма, – Рената приподняла бокал.
Мы чокнулись – тихо и звонко – и звон этот все еще вибрировал во мне, когда я делала первый глоток.
Вино моментально придало легкости моим мыслям и словам. Говорить стало проще. Кочки и пороги моей речи будто сгладились – пусть со стороны, наверняка, это и не было заметно.
– Я восхищаюсь вами, вы словно не из этого мира – из более совершенного, – я почувствовала, как кровь прилила к щекам. Откуда это в вас? – я так отлично вжилась в свою роль, что меня уже не остановить. – Вы очень красивы, но не в общепринятом смысле. А в каком-то... более глубоком. Простите, я путано говорю – это все вино. Я совсем не пью алкоголь. Вообще-то, мне от него плохо. Но не сейчас. Вы действуете на меня как... заморозка. Словно все мои органы чувств сосредоточены на вас, организму нет дело до вкуса алкоголя.
Я улыбалась ей. Она улыбалась мне.
Рената раскрывалась моим эмоциям постепенно – она осторожная. А еще она – умная, поэтому, наверняка, чувствовала, что я говорила искренне. Только понимала ли Рената, что в тот момент искренность была частью лжи?
– Мне ужасно стыдно за это подглядывание, – я приложила ладонь к сердцу. – Вы – удивительная женщина, и заслуживаете того, чтобы вас не фотографировали тайно. Но, может… – откуда у меня взялась эта мысль?! И это безрассудство?! – вы позволите мне сфотографировать вас? А потом я просто исчезну – если вы захотите.
Она усмехнулась.
И в самом деле, что за бред?! Даже если забыть, что я совершенно не умею фотографировать. К счастью, камера, которую я таскала с собой, говорила об обратном.
– Вы безрассудная женщина, Эмма. И вы забываете стряхивать пепел с сигареты.
Она забирает у меня сигарету. Наши пальцы почти соприкасаются, и от этого меня будто тихонечко встряхивает.
Мои руки дрожали. Я сделала глоток вина, чтобы это скрыть.
– Уверена, вы тоже, – ответила я, отставляя бокал.
Теперь мы сидели, почти как в зеркальном отражении. Ногу за ногу. Пальцы покручивают ножку бокала.
– Вы не будете меня фотографировать, Эмма, – едва ли не гипнотизируя меня, произнесла Рената. – Но я сфотографирую вас. И это будут лучшие снимки в вашей жизни.
…Эй смотрит на меня, не мигая.
– И что ты ответила?
Вот на этом моменте я беру паузу.
Я все еще на кураже после встречи с Ренатой. Будто я только что, а не полтора часа назад, рассталась с ней у бара. Она предложила подвезти меня на такси – я ответила, что хочу прогуляться.
