– У нее что – оргазм? – слышу я смешок малолетки у меня за спиной.
Крепко сжимаю ладонь в кулак, чтобы не врезать пацану пощечину.
Пулей вылетаю из зала.
Едва не набрасываюсь на молодого вышколенного администратора. Требую Стропилова – но его нет, он был утром на открытии. Возможно, его уже нет в Питере.
– Ффото исспользовали ббез ммоего введома! – захлебываясь в звуках, кричу я.
Судя по выражению лица, администратор принимает меня за сумасшедшую.
– Покиньте здание, или я вызову полицию, – отчеканивает он.
Шарю взглядом по его лицу.
– Не ннадо пполиции, – отступаю на шаг.
Я сама к ним пойду.
Глава 23. День 298
На углу Богатырского-Гаккелевской меня подбирает пронзительно-голубой мерс, неистово-чистый, хотя на дороге – хлюпающая жижа подтаявшего снега. Я сажусь на сидение позади водителя. Хлопает дверь – и я оказываюсь в другом мире. Здесь тепло, легко пахнет духами, фоном звучит классическая музыка.
С адвокатом Алевтиной Станиславовной меня тоже связала Лейла.
У Алевтины волосы свернуты ракушкой – волосок к волоску. Над сверкающей звездочкой сережки – микронаушник от hands-free. Норковая шубка выглядит такой мягкой, что я крепче сжимаю штыри подголовника – усмиряю ладони. Глядя на Алевтину, я еще раз благодарю Лейлу за помощь – платную консультацию с таким адвокатом я бы позволить себе не смогла.
Рядом с Алевтиной сидит мужчина – помощник адвоката. На вид – мой ровесник. Такой же холеный, выглаженный, как и его начальница. Здоровается со мной кивком – будто тоже испытывает проблемы с речью.
– У нас десять минут, – сообщает Алевтина. – Потом у меня – примирительная встреча. Так что – к делу. Ваш случай подпадает под Статью 137 Уголовного кодекса «Нарушение неприкосновенности частной жизни».
– Угголовный?! Ккакое ммаксимальное ннаказание?
Алевтина бросает на меня короткий взгляд в зеркало заднего вида.
– Вы и в самом деле настроены решительно, – она позволяет себе улыбнуться – и тотчас же отвлекается на телефонный звонок. Включает громкую связь.
Уголовный кодекс – это очень хорошо. Это даже отлично!
– …Когда получили жалобу?.. Десять дней на обжалование… Пришлите копию жалобы на мой почтовый ящик. Простите, вторая линия…
Думаю, тюремный срок для Эя меня бы устроил.
Пытаюсь сдержать едкую улыбку.
– Итак, Эмма. По срокам. Незаконное собирание либо распространение сведений о частной жизни, составляющих личную или семейную тайну другого лица, без его согласия, повлекшие причинение вреда правам, свободам и законным интересам потерпевшего, – наказываются общественными работами, или штрафом, или арестом на срок до шести месяцев.
Алевтина говорит без единой паузы. Из-за этого вся информация сливается в одно непонятное нечто. Но главное я все же улавливаю – арест на срок до шести месяцев.
– Чтобы привлечь правонарушителя по этой статье, нужно доказать, что фотографии составляли вашу личную или семейную тайну. А также, что демонстрация фото повлекла причинение вреда вашим правам и свободам.
– Ккак доказать?.. – я растекаюсь по сидению.
Как доказать, что демонстрация моих кошмаров – это причинение… чего-то там… чему-то там?
Боже…
Алевтина словно разговаривает на другом языке.
– Выставленные снимки порочат вашу репутацию? Спрошу проще. Вы сняты в обнаженном виде? Если – да и, к примеру, вы преподаете, тогда публикация такого рода снимков может испортить вам репутацию.
Я качаю головой.
– Возможно, снимок разглашает тайну вашей личной жизни? – она неистово сигналит машине, что ее подрезала. – Например, вы сняты с любовником. И, если такой снимок попадет на глаза мужа…
– Ннет, нничего… ттакого.
Алевтина печально смотрит на меня в зеркало.
– Тогда напиши письменное требование убрать ваши фото.
Я откидываюсь на спинку кресла. Начинали с ареста, а закончили формальной бумажкой…
– Нне уберет.
– Тогда я рекомендую вам обратиться в полицию. Написать заявление на… как там его?
Продолжать разговор бессмысленно, но я все же пытаюсь быть вежливой.
– Я нне знаю, ккак его зовут. Сстропилов не делал сснимки, он ттолько ддал им свое имя.
Смотрю в окно. Сегодня Питер кажется мне необычайно серым. Серый… Сережа… Неужели Эю все сойдет с рук?
Алевтина все еще молчит. Не выходит из машины, хотя уже припарковалась.
– Вы и в самом деле не знаете, как зовут человека, войну против которого собираетесь начать?
Уже не собираюсь.
В полиции я была вчера.
Помятый, уставший и очень раздражительный участковый сказал, что заявление он, конечно, примет. И проверку проведет – дней за десять, а может, и дольше. Но ему и так ясно, что ничего преступного в публикации фотографий он не найдет. И посоветовал обратиться к адвокату.
Я не стала настаивать. Потому что, глядя на него, вспомнила очень важную деталь: Эй – бывший мент.
– Сспасибо...
Я выхожу из тепла салона в колючую морось. Меня немного покачивает.
Я не могу за себя постоять.
Наверное, Эй заинтересует ментов только, когда кого-нибудь убьет. Воображение тотчас же цепляется за эту соломинку, как и за каждую другую в этом деле, – но, нет, это – тупик.
И суд, и полиция предлагают мне стучаться лбом о стену. Долго, мучительно и неэффективно.
Они предлагают мне сжать зубы и терпеть!
– Эмма! – окликает меня мужской голос.
Я вздрагиваю.
У меня нет друзей в Питере.
А если это…
Меня догоняет помощник адвоката. Мое имя – первое слово, которое я от него услышала.
Парень смотрит на меня сочувственно, но с каким-то странным блеском в глазах.
– Как далеко вы готовы зайти, чтобы наказать преступника?
Любопытный вопрос от представителя закона.
– Оччень далеко! – мне скрывать нечего.
– Тогда возьмите вот это, – он оглядывается – и протягивает карточку формата визитки, на которой напечатан номер телефона и имя. – Этот человек умеет решать проблемы. Просто наберите номер.
– Этто законно? – я с подозрением кошусь на карточку.
– Боюсь, что нет.
И тогда я понимаю, что за блеск в его глазах. Этот парень – жулик. Он поставляет другому жулику клиентов, которым не может помочь правосудие.
