Из открытой входной двери тянет прохладой. Эй захлопывает дверь. Поворачивает замок.
– Так что скажешь, Эм?
– Скоро вернется Сережа…
– Я к тебе пришел – не к нему.
Я не знаю, плакать мне или смеяться.
– Может, кофе, Эй?
– Давай… А ты говоришь, почти как нормальный человек. Жаль.
Это «жаль» – словно выстрел в спину. Я замираю возле кухни. Мгновение – и направляюсь к кофемашине.
Все нормально. Все нормально. Все нормально…
– Ты теперь известная личность, Эй. Выставки, интервью, мастер-классы. Добился, чего хотел?
– Почти, Эм. Не всего, – Эй делает паузу. Дает мне возможность пофантазировать насчет «не всего». – Стропилов подлога не признал, и скандал только добавил ему известности – не совсем то, что я ожидал. Но в кулуарах родоначальником тайных фото теперь считают меня. Так что, кое-чего я все же добился. А про Ренату новость знаешь? – его голос оживает. Не оборачиваясь, качаю головой. – Она теперь сама по себе. Готовится к своей первой персональной выставке. Это ты ее вдохновила. Когда-то ты умела вдохновлять, Эм. Но сейчас… ты становишься обычной.
– И ты ппришел меня спасать?
Заставляю себя сосредоточиться на приготовлении кофе. Но постоянно путаюсь в руках, боковым зрением улавливая Эя, который стоит слишком близко от меня, прислонясь плечом к книжному стеллажу.
– В первую очередь, я пришел тебя поздравить, Эм. И подарить подарок.
Оборачиваюсь с чашками в руках – и едва не выпускаю их: Эй оказывается прямо передо мной. Руки вздрагивают, кофе проливается на блюдца. Только они и разделяют меня с Эем.
– Давай, я, – предлагает Эй.
Доли секунды мы держим блюдца вместе.
Я разжимаю пальцы.
– Ты совсем не смотришь мне в глаза, Эм. Почему?
Он ставит блюдца с чашками на стол. Садится. Прикуривает. Хотя пепельницы нет и в помине.
Я смотрю на сигаретный дымок, который ползет вверх по полкам книжного стеллажа, – и не понимаю, что происходит.
– Здесь не курят.
– Ну так останови меня, Эм.
Кажется, мы вечно боремся взглядами. Вернее, я борюсь, а он – обнимает.
– Что с тобой происходит? Ты… играешь с ним в сквош! Сквош, Эм? Серьезно? – Эй качает головой и выпускает дым к потолку. – Ты совсем себя не знаешь!
– Мне нравится! – я почти рычу.
– Врешь!
– Ккакого черта ты следил за мной?!
– Куда любопытнее вопрос, почему ты перестала это чувствовать, Эм, – его голос спокоен и наполнен сочувствием.
Он прав! У меня плечи распрямляются, когда я осознаю: да, я ни разу не почувствовала, что Эй наблюдает за мной. Я стала беспечной. Потому что стала счастливой. И это счастье портит только физиономия Эя. Нет, сама его физиономия по-прежнему симпатичная – не смотря на шрамы. Но Эй, как ворон, каркающий над головой, – предвестник чего-то плохого.
И я жду это плохое.
Эй тушит сигарету в чашке с недопитым кофе.
– Все твои зазубринки – все твои особенности – шлифуются. Ты становишься гладкой, как яйцо.
Я прищуриваю глаза, тяжело дышу. Все как всегда с Эем.
– А что в этом пплохого, Эй? Кроме того, что я больше не гожусь тебе в модели? Знаю, ты этого не ппоймешь, но дело не в сквоше. Будь это трижды не мой вид спорта – не важно! Сереже нравится сквош. А мне нравится, когда Сережа становится ппозади меня и обхватывает мою руку, чтобы показать направление удара! И я готова полтора часа заниматься «не моим» видом спорта – как уверяет один сумасшедший фотограф – только ради тех «лишних» секунд, которые Сережа не отпускает мою ладонь, чтобы тоже ппочувствовать нашу близость, – я опускаюсь на стул с таким чувством, будто только что пробежала спринт. – Эй, ты просто не ппредставляешь, что между любимыми людьми могут быть отношения такого уровня чуткости, близости и доверия. Тебе не дано это испытать. У тебя нет душевного органа, отвечающего за такую степень сопричастности.
– Но это не значит, что я не любил тебя, Эм.
У меня кофе застревает в горле.
Смотрю на Эя, не мигая.
– Это что, новость для тебя, Эм?
Из ступора меня выводит мелодия телефонного звонка. Сережа!.. Я бросаюсь к мобильному, но Эй в один прыжок догоняет меня. Хватает за плечо, рывком разворачивает к себе.
– Не отвлекайся, Эм! У тебя гость в доме!
Снова холодок проскальзывает по спине.
– Скучала без меня, Эм?
– Вовсе нет! – и это чистая правда.
– Думала обо мне?
Молчу.
Эй ослабляет хватку, но не отпускает меня.
– Ведь что-то во мне до сих пор тебя цепляет, – это не вопрос. Эй знает.
– Цепляет, – глядя ему в глаза, отвечаю я. – И всегда цепляло.
Эй словно на мгновение становится безоружным, теряет суперсилу наглой улыбки. Опускает руки. Но быстро приходит в себя. Я тоже.
– Да, Эй, меня цепляет твой талант. Твоя злость. Твоя тяга к саморазрушению. Мне было бы интересно наблюдать за тобой…
– Подглядывать, Эм.
– …но я предпочла бы делать это со стороны. Потому что ты – один из моих изъянов, Эй. Как дефект речи, с которым я почти справилась.
– «Зависимость, которая делает тебя сильнее»?
Это цитата из моего поста, которые он читал под видом Сережи. И сразу за этим воспоминанием на меня обрушиваются другие. Сколько же я пережила за последние два года!.. Из-за него!
– Тшшш, не кипятись, – Эй прикладывает указательный палец к губам. – Почему ты так бесишься, если я не прав?
Я не успеваю ответить – в замке проворачивается ключ.
Дверь распахивается рывком, и в квартиру врывается Сережа с букетом в руках.
Он в одно мгновение оказывается возле меня.
– Прости, что так долго, – выдыхает Сережа. У него влажный лоб и взмокшая на груди майка. – Кто-то перегородил машиной въезд во двор. Вдобавок, оба лифта в нашем подъезде оказались заблокированы. Пришлось подниматься на двадцать первый этаж пешком.
Сейчас он в таком настрое, будто собирается сгибать металлические прутья.
Букет в его руках поник и растрепался. Сережа бросает взгляд на цветы Эя, которые лежат на диване, и засовывает свой букет в корзину для бумаг.
– Я куплю тебе новый, Эмма.
Чувствую, как сгущается, электризуется воздух в квартире, покалывает кожу.
– Тебя сюда не приглашали, Адам, – Сережа становится плечо к плечу со мной, но, все же, чуть впереди меня.
– Я силой сюда не вламывался.
