Сновали по Великой реке и суда поменьше, вроде нашей «Нэлли». Они ловко лавировали между громоздких барж, то и дело перекрывавших фарватер, словно играя в пятнашки. И если наш капитан — гном рассудительный и к авантюрам явно не склонный — чётко следовал правилам поведения на воде, то многие игнорировали их, идя на неоправданный риск. Несколько раз мелькали быстрые пакетботы, которым все уступали дорогу. По большей части быстроходные суда были дизельными и легко обходили всех остальных.
— На такой лодочке мы быстро добрались бы куда надо, — заметил Кукарача, провожая взглядом очередной обогнавший нас, как стоящих, пакетбот. — И осадка у него поменьше — пройдёт почти везде.
Но о такой роскоши, как собственный дизельный пакетбот, я мог только мечтать. Какой бы серьёзной ни была порученная мне миссия, она не делала меня настолько важной персоной.
Первую остановку «Нэлли» сделала в деревне с весьма интересным названием — Шлюшья. Большая часть команды — её составляли в основном люди — тут же отправилась на берег с понятной целью. Чунчо с Пеппито и Эрнандесом от них не отстали.
— Принесёте дурную болезнь, — посулил им на прощание Кукарача, — останетесь здесь.
— Да не волнуйся ты! — крикнул сбегавший по сходням Чунчо, маша рукой. — Она к нам не липнет!
— Уж что-что, а женщин он выбирать умеет, — усмехнулся Кукарача, — и ведь, подлец такой, никогда не платит, а они его на руках носят.
— Противно смотреть на это логово блуда, — произнёс тяжёлым тоном Святой, глядя на деревню, где из домов уже выбирались представительницы древнейшей профессии, встречая очередных гостей. Каждое слово Святого будто пуд весило — так он их проговаривал, и акцент уроженца Экуменической империи в его голосе сейчас звучал как никогда сильно.
— Ничего, — хлопнул его по плечу Кукарача, — когда вернутся, построю на палубе, и будут как миленькие тебя слушать.
— Жаль, только мои слова до сердец их не доберутся, — вздохнул Святой и ушёл в кубрик, чтобы не глядеть на «логово разврата» и то, что творят там его товарищи.
— Дурных болезней тут нет, — заявил спустившийся со шканцев капитан. — Шлюшья деревня живёт с одного — и если кто-то тут подхватит «розалийский насморк» или триппер, то сюда больше ни один корабль не зайдёт.
— А мы на какой предмет тут остановились? — поинтересовался у гнома Кукарача.
Общаться с командой предпочитал он — формальный глава, как старший по званию, среди военных. Я оставался, скорее, его молчаливой тенью: никуда не лез, но всегда держался рядом с полковником.
— Угля набрать и воды в котлы. Шлюшья деревня не просто так тут стоит — для небольших кораблей, вроде моей красотки, это завсегда первая остановка. Да и баржи, если не самоходные, многие тут причаливают. Вот когда местные золотишко лопатой гребут.
По виду деревни нельзя было сказать, что кто-то тут гребёт золото лопатой. Она мало отличалась от остальных — разве что домов побольше. Но те, в которых жили, разительно отличались от тех, где принимали клиентов. Первые были крепкими, стояли на прочном фундаменте, и видно, что их регулярно подновляют. Вторые же только для вида подкрашивали и ремонтировали, лишь когда совсем разваливаться начинали, они стояли кривые, кособокие, будто привалившиеся друг к другу пьяницы.
Несмотря на заверение гнома, вскоре тоже сошедшего на берег договариваться о покупке угля, я не пошёл в деревню.
— В любви предпочитаешь чувства? — спросил у меня Кукарача. Мы вместе сидели в тени от пароходной трубы на полупустой палубе. — И как это сочетается с идеей о честном наёмничестве?
— Ровнять наёмников и проституток давняя идея, — пожал плечами я, — но точно также можно относиться к профессиональному солдату. Сейчас даже рядовые получают какое-никакое жалование из казны, выходит, они такие же проститутки, как дамочки, что обслуживают Чунчо и остальных?
— Не знаю, я всегда дрался за идею.
— А Чунчо? — махнул я рукой в сторону Шлюшьей деревни, где Муньос как раз пытался обаять миловидную дамочку и, кажется, вполне преуспевал в этом. — Ты сам говорил, что он продавал вам краденные винтовки.
— Чунчо-то, — рассмеялся Кукарача, и я впервые услышал его заразительный, воистину рагнийский, смех, — та ещё шлюха, верно! Потому его эти дамочки и обожают — принимают за свою.
Ближе к полудню к кораблю подошёл большой грузовик, в чьём кузове теснились мешки с углём. Оставшиеся на борту матросы под зычные команды капитана принялись грузить их в трюм, опустошая прямо в угольную яму. Вскоре на палубе стало трудно дышать из-за чёрной пыли, оседающей на кожу и одежду, лезущей в рот, набивающейся в ноздри. Мы с Кукарачей покинули-таки «Нэлли», засев в ближайшем питейном заведении. Оно оказалось приложением к борделю, расположенному на втором этаже, и пока мы сидели, потягивая местное пиво и покуривая сигары, чтобы отогнать мошкару, к нам подсели несколько дамочек с весьма недвусмысленными предложениями. В конце концов, я не выдержал и сходил к бармену, доходчиво объяснив ему, что девочки — ни самые лучшие, ни самые дешёвые, ни те, что между ними — нас с другом не интересуют. Нам нужна выпивка, остальное пускай оставит при себе.
В общем мы нормально посидели, пока команда грузила уголь, а те, кто во время погрузки шлялся по девкам, после мыли палубу. Чунчо сотоварищи, однако, возвращаться на борт «Нэлли» не спешил.
— И когда мы отчаливаем? — спросил я у капитана, когда мы покинули заведение и поднялись к нему на шканцы.
— Сейчас грузовая вахта получит премиальные, прогуляет в их деревне, а как вернутся все — отчалим.
Видимо, Чунчо узнал об этом сразу, как сошёл на берег, а потому с возвращением не торопился.
Наконец, ближе к шести вечера, когда солнце нависало уже над водами Великой реки, подкрашивая их багровым, все матросы поднялись на борт «Нэлли». Чунчо с Пеппито и старым Эрнандесом и тут от них не отстали. Но если матросы тут же отправились кто в кубрик, кто на вахту, рагнийцев ждало нечто иное.
— У орудия стройся! — как на плацу гаркнул Кукарача, и все четверо его бойцов кое-как сформировали ровную шеренгу. — Святой, два шага вперёд. — Одетый в коричневую рясу рагниец выступил вперёд. Понявший всё сразу, Пеппито издал страдальческий стон, однако его тут же оборвал окрик полковника: — Разговорчики! — А следом Кукарача обратился к Святому: — Расскажи нашим падким до доступных прелестей и плотских утех товарищам о вреде того времяпрепровождения, которому они предавались в деревне.
Проповеди Святой умел читать длинные и затейливые. Поначалу ими можно даже заслушаться — так красиво он подбирает эпитеты для обличения порока. Вот только когда длится его речь более часа, а ты не можешь шелохнуться, стоя в строю, проповедь превращается в настоящее мучение. К счастью я не был подчинённым Кукарачи и вместе с самим полковником убрался на шканцы к капитану.
«Нэлли» покинула Шлюшью деревню, и снова потянулись однообразные дни. Интересней всего было, пожалуй, наблюдать за природой — как меняется по мере нашего продвижения на юго-восток. Саванны сменялись равнинами, кое-где стали попадаться купы деревьев, а вскоре и небольшие рощицы. Чем дальше мы шли, тем больше становились эти рощицы, постепенно перерастая в настоящие леса.
