Далеко вверху – слишком далеко – находилась вершина со священным черным камнем. Над горой блестели в утреннем сумраке три звезды: Арктос, Ористас, а чуть выше – Каринф. Они то вспыхивали, то гасли, молчаливо призывая подняться на вершину. А может, бросали вызов.
– Кассиан мне рассказывал, что за все время существования Ритуала на вершину поднялись лишь двенадцать воинов, – сказала Неста проснувшимся подругам. – Добравшись сюда, мы уже обеспечили себе звание ористианок.
Эмери повела плечами:
– Можно провести здесь день. Переночевать, а завтра утром все кончится. И в Котел все эти звания.
Такое решение было мудрым и вдобавок безопасным.
– По этой тропе, – Неста указала на едва заметную тропку, вьющуюся вдоль подножия Рамиеля, – можно спуститься. Мы окажемся к югу от Рамиеля. Поскольку тропа уводит в сторону от горы, по ней никто не пойдет.
– Это что же, проделать такой путь и теперь прятаться? – хрипло спросила Гвин.
– Ты ранена, – напомнила ей Неста. – А это – всего-навсего гора. Одна из многих.
– Вы забыли? Лучше попытаться и потерпеть неудачу, чем отказаться от попыток, – все больше распалялась Гвин. – Вы предлагаете тихо убраться отсюда по безопасной дороге?
– Мы уйдем, чтобы остаться в живых, – осторожно возразила ей Эмери. – Я бы с большой радостью стерла ухмылки с физиономий мужчин в моей деревне, но не такой ценой. Не ценой твоей жизни, Гвин. Мы хотим видеть тебя живой.
Гвин смотрела на угрюмый каменистый склон Рамиеля. Снега там было совсем немного. Похоже, его сдували ветры. А может, даже ветры облетали священную гору стороной.
– Убраться по безопасной дороге? Разве это жизнь?
– Ты – единственная из нас, кто два года пряталась в библиотеке от жизни, – напомнила ей Эмери.
– Да, пряталась, – не смутившись, ответила Гвин. – И устала от этого. – Она посмотрела на раненое бедро. Кожа доспехов вокруг была густо залита кровью. – Я не хочу уходить по безопасной дороге. – Глаза послушницы остановились на другой тропке, идущей вверх. – Я хочу подняться на вершину. – Ее голос делался все более хриплым. – Я хочу пройти по тропе, по которой редко кто отваживался ходить. И не одна. С вами. И не важно, с чем мы столкнемся. Дело не в иллирианцах и не в их званиях, а в чем-то новом. Я хочу доказать им и всем: есть что-то новое, и оно способно возобладать над их правилами и ограничениями.
Со склона Рамиеля дул холодный ветер, что-то бормоча и нашептывая.
– Этот подъем не напрасно зовут Прорывом, – хмуро проговорила Эмери.
– Мы несколько дней ничего не ели, – подхватила Неста. – У нас кончается вода. Лезть на гору в таком состоянии…
– Однажды я уже сломалась. – В голосе Гвин исчезла хрипота. – И пережила слом. Но больше меня ничто не сломает. Даже эта гора.
Неста и Эмери молча слушали подругу. Гвин шумно выдохнула.
– Два года назад меня изнасиловал полководец Сонного королевства. Он велел солдатам разложить меня на столе и крепко держать, а сам без умолку хохотал.
В глазах Гвин блеснули слезы.
– Солдаты Сонного королевства напали глубокой ночью. Мы все спали, когда они вломились в храм и начали убивать. У нас с моей сестрой Катреной была келья на двоих. Мы проснулись от первых же криков, долетавших сквозь стены. Она была… Катрена всегда была сильной. Умной. Находчивой. После смерти нашей матери она заботилась обо мне, оберегала. В ту ночь Катрена велела мне спасать детей Санграваха, а сама побежала к лестнице, что вела на стены храма.
Голос Гвин дрогнул.
– Когда я вбежала в детскую спальню, солдаты были совсем рядом. Я это понимала по крикам гибнущих жриц. Я собрала детей, и мы побежали на кухню. Там в полу был люк с лестницей, спускавшейся в катакомбы. Едва последний ребенок скрылся внизу, я услышала голоса бегущих солдат. Я… понимала: если оставить люк открытым, они нас найдут. Тогда я прикрыла люк ковриком и передвинула кухонный стол. Я заканчивала его двигать, и тут в кухню ворвались солдаты.
Несте стало трудно дышать. Гвин смотрела на гору. Казалось, даже ветер утих, чтобы послушать рассказ послушницы.
– Крики прекратились. Солдаты привели на кухню уцелевших жриц. Среди них была и Катрена. Командир спросил у меня, где остальные. Им требовались дети. Девочки.
Неста слышала, как колотится сердце Эмери. Ее собственное билось немногим тише.
Гвин сглотнула.
– Я сказала, что дети убежали по горной дороге за подмогой. Командир мне не поверил. Он схватил Катрену. У нас с ней был почти одинаковый запах, и он догадался, что мы сестры. Командир пригрозил: если я не скажу, где дети, он ее убьет. И когда я не выдала детей… – У нее задрожали губы. – Он обезглавил Катрену и еще двух жриц. У меня на глазах. Потом велел солдатам заняться остальными. Меня он оставил себе. Я плюнула ему в лицо. И тогда он… принялся за дело.
По щекам Гвин бежали слезы. У Несты от услышанного разрывалось сердце.
– Я еще не успела принять участие в Великом ритуале. Послушницы жили замкнуто. У меня не было близости с мужчиной. Он, если так можно сказать, стал первым. Это его очень позабавило. Потом он позвал троих солдат и велел им насиловать меня до тех пор, пока не скажу, куда исчезли дети.
Несту захлестнула волна тошноты. При всем желании ей было не шевельнуться.
– Первый лишь успел расстегнуть ремень, когда в кухню ворвался Азриель.
Гвин не всхлипывала. Она даже не замечала катящихся слез.
– Азриель за считаные минуты перебил их всех. Ни о какой пощаде не было и речи. Я едва могла двигаться, а когда попыталась встать… Азриель отдал мне свой плащ. Вскоре там появилась Морригана и за нею Ризанд. К тому времени стало понятно, что часть вражеских солдат скрылась, унося ножку Котла. Азриель погнался за ними. Мор исцелила меня, насколько возможно, потом перебросила в Дом ветра, в библиотеку. Оставаться в Сангравахе… я не могла. Служить в храме с уцелевшими жрицами. Смотреть на могилу Катрены и знать, что подвела сестру. До конца своих дней видеть эту кухню… Первые пять месяцев жизни в библиотеке я почти не разговаривала. Я забыла про пение. Я ходила к жрице, которая занимается душевными недугами. Иногда я просто сидела у нее. Иногда плакала и кричала, а то просто молчала. Потом Клото предложила мне работать с Мериллой. В моей жизни появился какой-то смысл. Я больше не залеживалась в постели по утрам. Я стала петь во время вечерних служб. А потом в моей жизни появилась ты, Неста.
Гвин посмотрела на нее заплаканными глазами, в которых, помимо боли, светилась надежда. Прекрасная, драгоценная надежда.
– Я поняла: с тобой тоже случилось что-то ужасное. Но ты не поддалась обстоятельствам. Сражалась с ними. Знаю, Катрена первой согласилась бы заниматься у Кассиана, поэтому… я пришла на площадку. Но даже месяцы занятий не могли стереть ужасной правды: я ведь позволила сестре умереть. Ты как-то спросила, почему я не ношу капюшон и Призывный камень. Тот камень является символом святости. Вправе ли такая, как я, его носить?
