Собака продолжала смотреть на нее немигающим взглядом.
Сидя на полу, прислонившись к дивану, Тревис сказал:
— Ребята, мы тут, видимо, имеем дело со случаем реинкарнации. Наверное, старик Эйнштейн был кем-то из этих людей в прошлой жизни.
Нора не посчитала нужным отвечать на эту остроту.
— Ребенком, который играл на скрипке, — не унимался Тревис.
Нора прервала его:
— Ладно. Так у нас ничего не получается. Простое совмещение картинок ничего не дает. Надо придумать способ задавать ему вопросы о картинках и получать ответы.
— Дай ему ручку и бумагу, — посоветовал Тревис.
— Хватит острить, — сказала Нора, раздражаясь на него больше, чем на собаку.
— Сам знаю, что хватит, но выходит-то сплошное идиотство.
Нора задумчиво посмотрела в пол, затем внезапно подняла голову и обратилась к Эйнштейну:
— Ты ведь умная псина. И хочешь это доказать. Приятно же постоянно видеть восхищение и уважение со стороны окружающих. В таком случае сделаем вот что: ты научишься отвечать на мои вопросы просто: «да» или «нет».
Собака выжидательно смотрела на нее.
— Если хочешь сказать «да», повиляй хвостом, — сказала Нора. — Но только когда хочешь ответить утвердительно. Постарайся не делать этого по привычке или от избытка чувств. А когда захочешь сказать «нет» — пролай один раз.
Тревис сказал:
— Два раза будет означать «Я лучше погоняюсь за кошками», а три раза — «Принесите мне пива».
— Ты его не путай, — резко сказала Нора.
— А ему меня путать можно, да?
Но ретривер даже не взглянул на Тревиса. Он не сводил своих больших коричневых глаз с Норы, которая еще раз объяснила ему, как отвечать.
— Ну хорошо, — сказала она. — Давай попробуем. Эйнштейн, ты все понял?
Ретривер вильнул хвостом несколько раз.
— Это он случайно, — заметил Тревис. — Без понятия.
Нора задумалась на мгновение, формулируя вопрос, а потом обратилась к собаке:
— Знаешь, как меня зовут?
Хвост пришел в движение.
— Меня зовут Элен?
Пес тявкнул. Нет.
— Мери?
Нет.
— Нона?
Ретривер закатил кверху глаза, как бы упрекая ее в неверии в его понятливость. Тяв.
— Меня зовут Нора?
Эйнштейн быстро завилял хвостом.
Засмеявшись от восторга, Нора села рядом с Эйнштейном и обняла его за шею.
— Будь я проклят, — сказал Тревис, подползая к ним.
Нора показала на фотографию, которую пес все еще придерживал лапой.
— Ты выбрал эту картинку, потому что она напоминает тебе о твоих прежних хозяевах?
Нет.
Тревис спросил:
— А ты вообще когда-нибудь жил в семье?
Эйнштейн тявкнул.
— Значит, твое внимание привлекла женщина?
Нет.
— Мужчина в белом халате?
Хвост задвигался. Да, да, да.
— Он жил у врача, — предложила Нора. — У ветеринара, наверное.
— Или у ученого, — сказал Тревис, вдруг почувствовав, что нащупал правильную версию.
При слове «ученый» Эйнштейн завилял хвостом.
— Ученый из лаборатории, — сказал Тревис.
Да, да, да.
— Ты — лабораторная собака? — спросила Нора.
Да.
— Подопытное животное, — подсказал Тревис.
Да.
— И поэтому ты такой умный.
Да.
— Потому что над тобой делали опыты.
Да.
У Тревиса заколотилось сердце. Общение состоялось, и не на том весьма приблизительном уровне, на каком оно происходило в тот вечер, когда пес сложил вопросительный знак из галет. Сейчас они могли уже сообщать друг другу вполне конкретные вещи. Сейчас они почти разговаривали — втроем, — и вдруг Тревис понял, что это все меняет. Мир, в котором люди и животные обладают одинаковым интеллектом и живут наравне, имеют равные права, испытывают похожие надежды и видят похожие сны, уже не может оставаться прежним. Конечно, скорее всего это — преувеличение. Не всем животным дарованы человеческое сознание и умственные способности, а всего лишь одной собаке; экспериментальному животному, возможно, единственному в своем роде. Но… Господи! Господи! Тревис с благоговением смотрел на ретривера, и по спине у него побежал холодок — но не от страха, а от встречи с неведомым.
Нора обратилась к псу, и в ее голосе послышалось такое же благоговение, которое на мгновение лишило Тревиса дара речи.
— Тебя ведь не просто так выпустили?
Тяв. Нет.
— Ты убежал?
Да.
— В то утро, когда я встретил тебя в лесу? — спросил Тревис. — Ты тогда только что вырвался на свободу?
Пес молча смотрел на него, не двигая хвостом.
— За несколько дней до нашей встречи?
Эйнштейн заскулил.
— У него, вероятно, есть чувство времени, — сказала Нора, — поскольку почти все животные придерживаются естественного ритма «день — ночь». В них заложены биологические часы. Но понятие календарных дней ему скорее всего незнакомо. Он не знает, как делить время на дни, недели и месяцы, поэтому не может ответить на твой вопрос.
— Тогда придется его этому научить, — сказал Тревис.
Ретривер радостно завилял хвостом.
— Убежал… — задумчиво сказала Нора.
Тревис догадывался, о чем она думает.
Обращаясь к собаке, он спросил:
— Тебя ведь, наверное, ищут?
Пес заскулил и вильнул хвостом, всем своим видом выражая беспокойство.
4
Спустя час после заката Лем Джонсон и Клифф Соамс прибыли в Бордо Ридж, сопровождаемые восемью сотрудниками УНБ на двух машинах без опознавательных знаков. Главная дорога поселка была заставлена автомобилями, среди которых выделялись черно-белые машины окружного департамента полиции и микроавтобус патологоанатомической службы.
Лем с раздражением отметил, что пресса уже прибыла. Газетные репортеры и телебригады с портативными видеокамерами толпились у протянутой через дорогу заградительной ленты за несколько десятков метров от места происшествия. Замяв подробности гибели Вэсли Далберга в каньоне Святого Джима и убийство ученых из Банодайна, а также начав кампанию дезинформации, УНБ не позволило прессе установить связь между всеми этими событиями. Сейчас Лем надеялся, что полицейские, охранявшие место происшествия, — доверенные люди Уолта Гейнса и встретят вопросы репортеров невозмутимым молчанием, а в это время он подготовит приемлемую легенду.
