Эйнштейн коротко пролаял.
— Тебя не пугает, что они тебя разыщут?
Да и нет.
Тревис сказал:
— Ты боишься, что этот… это существо найдет тебя?
Да, да, да.
— Это то самое существо, которое гналось за нами там, в лесу, и это в него я стрелял?
Да, да, да.
Тревис бросил взгляд на Нору. Она нахмурилась.
— Но ведь это только монстр из кинофильма. На самом деле ведь ничего такого не бывает.
Собака прошлепала между разложенными на полу журнальными фотографиями и выбрала рекламу Голубого Креста, изображавшую врача и молодую мать с младенцем. Она взяла журнал и принесла его к их ногам. Затем Эйнштейн ткнулся носом в изображение доктора и взглянул на Нору, на Тревиса, потом опять стал тыкать носом в картинку и выжидательно поднял глаза.
— Мы уже догадались, что доктор напоминает тебе одного из ученых, кто занимался с тобой в лаборатории, — сказала Нора.
Да.
Тревис спросил:
— А сейчас ты хочешь сообщить, что этот ученый знает о существе, которое было там, в лесу?
Да.
Эйнштейн вновь принялся разглядывать картинки и на этот раз подобрал рекламу автомобиля, помещенного в клетку. Ткнувшись носом в изображение клетки, он, поколебавшись немного, дотронулся до картинки с демоном.
— Ты хочешь сказать, что это существо должно быть посажено в клетку? — спросила Нора.
Да.
— Более того, — уточнил Тревис, — я думаю, он хочет сказать, что видел его в клетке.
Да.
— В той же самой лаборатории, где ты тоже сидел в клетке?
Да, да, да.
— Еще одно подопытное животное? — спросила Нора.
Да.
Тревис принялся изучать изображение демона: тяжелые надбровные дуги, глубоко посаженные глаза, уродливую пасть, густо усаженную зубами. Наконец он произнес:
— Это был неудачный эксперимент?
Да и нет, — ответил Эйнштейн.
Придя в крайнее возбуждение, пес подбежал к окну, поставил передние лапы на подоконник и стал всматриваться в сумерки, опустившиеся на Санта-Барбару.
Нора и Тревис сидели на полу, перебирали журналы и книги и радовались достигнутому успеху. На них вдруг навалилась усталость. Они озадаченно посмотрели друг на друга.
— Как ты думаешь, Эйнштейн способен выдумывать всякие истории, как это делают дети? — спросила Нора тихо.
— Не знаю. Умеют ли собаки врать или это чисто человеческие способности? — Тревис засмеялся над абсурдностью собственного вопроса. — Может ли лось баллотироваться в президенты? Можно ли научить корову петь?
Нора засмеялась ему в тон:
— Могут ли утки отбивать чечетку?
Желая подурачиться после интеллектуальных и эмоциональных трудностей, испытанных во время общения с Эйнштейном, Тревис сказал:
— Один раз я видел селезня, отбивающего чечетку.
— Ну да?
— Да. В Лас-Вегасе.
Нора спросила со смехом:
— И в каком отеле он давал представление?
— В «Цезарь-Паласе». Кроме того, он еще и пел.
— Селезень?
— Ага. Знаешь, как его звали?
— Как?
— Сэмми Дэвис Дак Мл., — ответил Тревис, и они рассмеялись. — Он был такой большой звездой, что даже не посчитали нужным указать полностью его имя на афише.
— Там было написано просто «Сэмми», да?
— Нет. Просто «Мл.».
Эйнштейн вернулся к ним и, склонив голову набок, пытался понять, что их так забавляет.
Озадаченное выражение на морде ретривера еще больше развеселило Нору и Тревиса. Обессилев от смеха, они повалились друг на друга.
Презрительно фыркнув, пес пошел назад к подоконнику. К моменту, когда затих смех, Тревис вдруг обнаружил, что обнимает Нору, а ее голова лежит у него на плече и впервые за время их знакомства между ними существует такой тесный физический контакт. Он вдыхал чистый, свежий запах ее волос и чувствовал жар ее тела. Внезапно им овладело сильное желание обладать ею, и Тревис понял: как только она поднимет голову с его плеча, он ее поцелует. Через мгновение Нора действительно подняла голову, и Тревис сделал то, что собирался, — поцеловал ее — и она поцеловала его. В течение первых нескольких секунд Нора как будто не понимала происходящего — в их поцелуе отразилась не страсть, а нечто гораздо более невинное: дружба и нежность друг к другу. Затем ее губы стали мягче, дыхание участилось, и, сжав его руку, она попыталась придвинуться поближе. Пробормотав что-то, Нора вдруг, казалось, очнулась от звука собственного голоса. Все тело ее напряглось, почувствовав в Тревисе мужчину, и ее красивые глаза широко раскрылись от удивления и страха перед тем, что едва не произошло. В тот же момент Тревис слегка отпрянул назад, инстинктивно понимая, что нужный момент еще не наступил. Когда в конце концов они займутся любовью, это произойдет без всяких колебаний и помех, поскольку на долгие годы у них должна остаться об этом радостная и ничем не омраченная память. И хотя все еще у них было впереди, Тревис не сомневался: они с Норой будут вместе до конца своих дней, — и эта возникшая в нем уверенность укреплялась с каждым часом.
После секундной неловкости они выпустили друг друга из объятий и замолчали, не решаясь комментировать внезапную перемену в отношениях.
Наконец Нора сказала:
— Он все еще у окна.
Прижав нос к стеклу, Эйнштейн вглядывался в ночь.
— А может, пес прав? — спросила Нора. — Может, на самом деле из лаборатории убежало что-то такое страшное?
— Если им удалось создать такую умную собаку, как он, значит, они способны вызывать к жизни другие существа. А ведь в тот день там что-то было в лесу.
— Но вы так далеко уехали от того места, что вряд ли это существо сможет разыскать ретривера.
— Вряд ли, — согласился Тревис. — Я думаю, Эйнштейн просто не понимает, как далеко мы находимся от леса, где я его обнаружил. В то же время мне кажется, что сотрудники лаборатории усиленно ищут его. И это меня беспокоит. Эйнштейн тоже встревожен. Поэтому на людях он притворяется обычным псом, а свои способности демонстрирует только нам с тобой. Он не хочет туда возвращаться.
— Если они его найдут…
— Не найдут.
— А если найдут, что тогда?
— Я его не отдам, — сказал Тревис. — Ни за что.
8
К 23.00 обезглавленный труп полицейского Портера и обезображенное тело прораба были вывезены из Бордо Ридж людьми из коронерской службы. К этому часу уже была придумала легенда, которую и сообщили репортерам, столпившимся у заградительной линии. Похоже, пресса купилась на эту легенду — журналисты не задавали вопросов и ограничились тем, что отсняли несколько сотен фотографий и несколько тысяч футов видеопленки — в завтрашних новостях весь этот метраж будет сокращен и займет по времени не более полутора минут. (В наш век массовых уничтожений людей и терроризма убийство двух человек заслуживает около двух минут эфирного времени: десять секунд на вводную часть, секунд сто на сам репортаж и еще десять секунд на то, чтобы хорошо причесанные дикторы смогли изобразить на своих физиономиях приличествующие случаю печаль и огорчение. Затем можно сразу переходить к сообщению о конкурсе мини-бикини или к информации об НЛО.)
