Метафизическую формулу Москвы – Третьего Рима и Второго Иерусалима Суриков находит разобщенной. Видит, что Москва в аспекте силы расходится с Москвой в аспекте святости по берегам невидимого Рва. Сила без святости не может задержать антихриста, но стелет ему путь. Действительно, преумножая силу царства, но умаляя его святость, Петр не просто разделил – разрушил формулу московского Средневековья.
Часть VII
На Посаде
Большой Цирк
Царская башня только сень над боевой площадкой, звонница пожарного и всякого «всполошного» набата. Но предание о царской ложе, оке государевом, не может быть отброшено еще и потому, что помогает обнаружить римское на Красной площади.
Царская башня Кремля (слева). Фото 1900-х.
Фрагмент
Площадь ложится в матрицу ристалища – по-римски, Большого Цирка, занимавшего долину между Палатином и Авентином. Долина и вмещенный в нее Цирк сопоставимы по длине и ширине с долиной Форума за противоположным склоном Палатина. Цирк граничил с пристанями Тибра.
Древний город Рим. План А. Брамбиллы. 1582. Фрагмент.
Между Палатином и Авентином – Большой Цирк (с обелиском в центре)
Дж. Б. Пиранези. Вид дома Цезарей на Палатине. Гравюра. 1757.
У подножия руин – ложе Большого цирка
На палатинской стороне ристалища имелась императорская ложа, глаз дворца. Деталь: Царская башня смещена от центра площади к Москве-реке так же, как ложа смещена от центра Цирка к Тибру.
Трибуна Мавзолея отняла у Царской башни эту роль, придясь на главный поперечник Красной площади.
Постановка Авентина
Дальше трудность.
Матрица Палатина, царского холма, прочитывается Москвой двояко: в очерке Кремля – и в очерке Кремлевского холма. Как царский, Палатин равен Кремлю. Как холм, – Кремлю с Китаем. Это трудность постановочного средокрестия Москвы, где Кремль, часть Боровицкого холма, есть также постановка целого холма на острове за Рвом.
Для воплощения Большого Цирка выбрана долина Рва: искусственная пустота, пожар между искусственными половинами холма. Можно сказать, Кремлевский холм есть половина Боровицкого.
В естественной долине между Палатином Боровицкого и Авентином Таганского холма лежит подол Зарядья и Васильевского луга. Ширящийся клином от неглименского к яузскому устью, подол готов для воплощения Большого Цирка. Вышло по-другому.
При постановке Палатина и Большого Цирка, отъединенный Рвом Большой посад (Китай) есть постановка Авентина. Холм плебеев уведен с Таганки для моделирования на Рву.
Теперь не устье Яузы, но Алевизов ров можно принять за рытую копьем черту, которой Ромул оградил себя от Рема, свой Палатин от Авентина, город от предградья. Заступить черту и умереть – часть архетипа Рема; если движется сама черта, Рем должен подвигаться с ней.
Романовы палаты
Ромул, его аспект, дворец царя, на первый взгляд, не выступает из Кремля в Большой посад. И Рем, его аспект, не обозначен на Посаде фрондирующей царственной архитектурой. А ведь после Рема на Авентине вечно ждут царя, профанного, плебейского.
Однако вне структуры Красной площади, на середине улицы Варварки, существует дом бояр Романовых. Именно той их ветви, из которой выросла Династия. Посаженная в Кремль, она оставила свой двор вновь учрежденному монастырю. Александр II открыл в палатах существующий музей.
Неизвестный художник 2-й половины XIX века.
Дом бояр Романовых на Варварке
Если бы Старый государев двор в Зарядье относился к постановке Авентина, логика наших рассуждений определила бы Романовых царями ложными. Но есть весомое свидетельство, что Михаил был истинным царем: выход страны из Смуты.
Смута значит поиск истинного государя между ложными. Между, не говоря о самозванцах, родовитыми, как Шуйский, избранными для другого, как Скопин или Пожарский, даровито властными, как Годунов, невинными, как его сын. Смута сошла на нет избранием другого мальчика, такого, на которого нельзя было подумать, как нельзя было подумать на Давида – малейшего из братьев в доме, указанном пророку Самуилу Богом (I Цар., 16: 1–12). Смута стала тщетным кругохождением от принудительного пострига и ссылки Федора Никитича Романова до воцарения его единственного сына.
Фамилия Романовы однокоренная с Ромулом, на что любили указать первым царям Династии книжные греки.
Если Романовы и их палаты – знаки Ромула, его аспект, то Китай-город – продолжение Кремля как Палатина, в естественных границах Боровицкого холма.
Патрицианство и плебейство
Романовы до воцарения – крупнейшие патриции. Патрицианство и плебейство на Посаде смешаны, пропорция смешения меняется во времени. В идее и в развитии, патрицианский Китай-город уступил плебейству. Если это торжество идеи Авентина, то раннего, холма плебеев. Поздний Авентин сам сочетал плебейство и патрицианство, фешенебельность.
Осада занятого внешними врагами Кремля, предпринятая земщиной под предводительством Пожарского и Минина, ассоциируется с Красной площадью, хотя была, понятно, круговой. Изваянные Минин и Пожарский, образ межсословного союза, оказываются скульптурной аллегорией Китая, во всяком случае на старом месте. «Гражданин» (что значит горожанин) и князь символизируют верхи Посада – торговых мужиков и земскую аристократию. Причем в минуту междуцарствия, вынужденной республики.
Земская фронда
Общая фронда аристократии и плебса возможна и зовется земской.
Земская фронда пользовалась постановочным обособлением Посада, Рвом.
Все приступы Кремля, помимо иноземных, ассоциируются с Красной площадью как стороной, с восстанием Китая. Непредставим мятеж, врывающийся в Кремль со стороны Москвы-реки или Неглинной, сквозь Троицкие или Боровицкие ворота.
В Хованщину на Красной площади был установлен столб в знак торжества и мнимой правоты стрельцов.
