– С вами все в порядке? – спрашивает она. – Или?..
Ее взгляд скользит к двери, и он думает, что, возможно, она предлагает закончить свидание, что все уже пошло не так, менее чем за минуту, и что им лучше прямо сейчас разойтись в разные стороны. Он вздыхает и понуро опускает плечи. А потом делает что-то совершенно нехарактерное, потому что чувствует себя так, будто ему нечего терять.
Из мягкой, открытой части своей души, о существовании которой он едва ли догадывался, ему приходит подсказка.
– Простите. Я просто немного нервничаю, – говорит он.
Диана ободряюще улыбается.
– На самом деле я очень нервничаю. Ужасно нервничаю. Невероятно, – честно признается он.
Ее лицо полностью смягчается, и она говорит:
– В таком случае нас таких здесь двое.
Теперь Оуэн внимательно смотрит на нее, впервые с того момента, как он вошел в ресторан, и видит симпатичную женщину. Возможно, у нее не такая гладкая кожа, как у женщины на заставке телефонного экрана. Возможно, в реале ее глаза не такие яркие и не такие синие, да и линия подбородка чуть менее четкая. Но это она, узнаваемо она, Диана. И она игриво смотрит на него, как будто ждет, что он скажет что-то еще. Его разум немедленно пустеет, и Оуэн бледнеет. Но она смеется, и это не обидный и не унизительный смех, это смех добрый, смех, который говорит: «Посмотрите на нас, мы на свидании, познакомились в “Тиндере”, разве это не прикол?»
Подходит официант, чтобы принять заказ на напитки. Оуэн думает о деньгах на своем банковском счете, о деньгах, которые он никогда не тратит, и, пока Диана изучает карту вин, смотрит на нее и спрашивает:
– Шампанское?
Он тотчас понимает, что сорвал джекпот: Диана явно из числа тех женщин, которые крайне положительно отзываются на предложение выпить шампанского. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но он опережает ее и слышит собственный голос:
– Я угощаю.
Диана улыбается.
– Ну, тогда шампанское, – говорит она и закрывает карту вин.
Они некоторое время обсуждают меню, а затем Диана смотрит на Оуэна и говорит:
– Знаете, в реальной жизни вы выглядите лучше, чем на фото в интернете.
Оуэн улыбается, едва ли не смеется.
– Это же надо, спасибо, – говорит он. – Это фото было, наверное, моим самым лучшим, так что…
Наступает короткое молчание, и Оуэн понимает, что от него требуется. Он откашливается и говорит:
– В жизни вы тоже намного красивее.
Это не совсем так, скорее наоборот. Но она определенно не уродлива. Ее снимки не лгали.
– Спасибо, – благодарит она.
– У вас прекрасный цвет волос.
Это и вправду прекрасный цвет, оттенок карамели с осветленными кончиками.
– Приходится по три часа сидеть в парикмахерской, – говорит Диана, трогая волосы. – От природы они мышастого цвета.
– Мыши тоже хороши, – бесхитростно говорит Оуэн. И она запрокидывает голову и смеется.
Появляется официант с шампанским и ставит перед ними ведерко со льдом и охлажденные запотевшие бокалы. Они тотчас чувствуют себя важными гостями. Официант между тем показывает Оуэну бутылку, и Оуэн знает, что он должен один раз кивнуть и сказать: «подойдет», хотя, если честно, он не может вспомнить, когда в последний раз пил шампанское.
Шампанское разлито по бокалам, они чокаются, и Диана говорит:
– За то, что «Тиндер» иногда не ошибается.
Оуэн моргает. Затем улыбается.
– За «Тиндер», который иногда не ошибается.
Оуэн быстро оглядывается по сторонам. Вокруг сидят парочки. Интересно, сколько из них здесь на своем первом свидании? Сколько познакомились в «Тиндере»? Сколько среди них девственников и девственниц? Заметив его любопытные взгляды, Диана говорит:
– Хороший ресторан. Удачный выбор.
– Спасибо, – говорит он. – Это всего лишь сетевой ресторан, но вы знаете, День святого Валентина, а у нищих не бывает…
– …Выбора. – Она заканчивает за него предложение, они ловят взгляды друг друга и вновь улыбаются. – Итак, – говорит она, – как прошел ваш день?
– По правде говоря, довольно скучно. Встал поздно. Лентяйничал. Сейчас я как бы наслаждаюсь свободой. – Он объяснил Диане свою текущую рабочую ситуацию во время одного из их онлайн-чатов. Разумеется, он стыдливо обошел те аспекты, которые бы выставили его в дурном свете, зато подчеркнул те, которые подвигли ее сказать следующее: «Ой, честно, в наши дни ничего и сказать нельзя, верно?»
– Я вас не виню, – говорит Диана. – На вашем месте я поступила бы точно так же. Я так крепко привязана к своей работе, что это даже не смешно. Каждый день встаю в шесть часов, сажусь в автобус с Сэмом и везу его в группу на завтрак, обычно он там первый, бедняжка. Потом еще один автобус до станции метро, на работе я в восемь тридцать, восемь часов абсолютной скуки, метро, автобус. Потом надо забрать Сэма с продленки после уроков. Автобус домой. Приготовить ужин, домашнее задание, работа по дому, постель. И так каждый божий день. Я бы все отдала за передышку. За возможность пусть ненадолго выпрыгнуть из этого беличьего колеса. Увидеть, что еще может мне предложить жизнь. Конечно, это хреново, что начальство отпустило вас без боя, но считайте, что вы просто получили немного времени, чтобы перевести дух, чтобы побыть самим собой.
– А как же отец вашего сына? – спрашивает Оуэн. – Он разве никогда не помогает?
– Он умер, – коротко отвечает она.
Оуэн сконфуженно сглатывает. Ее муж вовсе не беспомощный, недостойный ублюдок, которым он его считал, а покойник.
– Извините, – говорит Оуэн. – Честное слово, извините.
– Ничего страшного. Для меня он был мертв уже давно. Мы прожили вместе всего пару лет. Он умер девять лет назад. Странная статистика. Трудно понять, как на самом деле к этому относиться. А что насчет вас? Вы когда-нибудь были женаты?
Он качает головой.
– Нет, – говорит он. – Ничего такого.
Она понимающе улыбается, как будто видит его насквозь, видит его одиночество и его отчаяние, но это ее не отталкивает. Как будто она раньше встречала кого-то вроде него.
Приносят их заказ: тальятелле аль рагу для Оуэна, ризотто с морепродуктами для Дианы.
– Мне давно не было так хорошо, – признается она. Оуэн замирает, поднеся вилку ко рту. Он кладет вилку, смотрит на Диану и с ноткой удивления в голосе говорит:
– Мне тоже.
19
Возвращаясь домой на метро, Оуэн чувствует, как во всем его теле поднимается волна удовольствия. Он представляет себе это в виде кляксы розовых чернил, расплывающейся по мокрой плотной бумаге. Он как будто заново появился на свет, а все потому, что милая, чуть полноватая женщина из Колиндейла разговаривала с ним так, как будто в течение вечера он был человеком.
