– Ты соображаешь, вообще, где мы? – Растерянно крутится Ульрик. – Куда идти-то?
– Думаю, туда. – Уверенно говорит Бьорн, указывая направление: в темную чащу. – Оттуда вызовем скорую и отправим Сару в больницу.
– Да в порядке я! – Ворчит цыганка.
Но по ее стиснутым челюстям и бледному лицу этого не скажешь.
– Хорошо, пошли. – Уступаю я.
И мы вслед за Хельвином движемся во тьму.
– Кстати, откуда так воняет? – Интересуется Ульрик, когда мы отходим от места схватки метров на сто. – Трупак вроде остался там, на поляне.
– Это от меня, – бросает через плечо Бьорн. – Прости, не успел помыться после того, как искупался в останках полуразложившегося трупа.
– Фу, гадость. – Стонет Сара. – Могу я отказаться от того, чтобы вы несли меня по очереди?
– Если Ульрик справится. – Хмыкает Хельвин.
– У тебя есть сомнения? – Пыхтит Улле. – Да я сильнее всех в нашей команде!
Где-то над нашими головами гремит гром, и с ветки срывается, ударяя воздух крыльями, птица.
– Никаких сомнений. – Покашливает Хельвин.
– Скорей бы дождь, тебе нужно сполоснуться.
– А тебе заткнуться.
– Кстати, судя по стадии разложения, этот наш трупчик не такой уж древний, да? – Задумывается Ульрик.
– Точно не более года. – Пожимает плечами Бьорн. – А то и вдвое меньше.
– М-м-м, – тянет Улле мечтательно, – свежачок!
Глава 14
Когда состояние шока отходит, я начинаю ощущать холод. Ледяное дыхание леса пробирает до костей, и мне приходится сжимать челюсти, чтобы не стучать зубами.
Деревья вокруг стоят стеной, и мне все явственнее кажется, что мы заблудились, но Бьорн продолжает уверенно вести нас за собой через темные дебри. Мы все еще надеемся, что ориентирование – его конек, и, возможно, нам не придется сгинуть тут, в лесной чаще, став пищей для волков или москитов.
Не зря же дхампири с детства обучают своих наследников тому, что может пригодиться им в охоте и выживании?
– Устал? – Хельвин оборачивается к Улле.
– Не-а. – Отвечает парень.
Его голос звучит сдавленно и глухо: он устал.
– Давайте передохнем секундочку, – просит Сара, – я устала от тряски, и боль в ноге становится невыносимой.
– Сколько еще до кладбища? – Спрашиваю я.
– Почти дошли, – Бьорн останавливается, – но короткая передышка им с Сарой не помешает. – Указывает Ульрику на подушку из травы под деревом. – Давай, посади ее сюда.
– Но я еще могу идти. – Хрипит Улле.
– Всего минута. – Заверяет Хельвин. – Просто отдышимся.
По Бьорну не скажешь, что он устал, но эту остановку он делает из-за Ульрика. Когда тот, наконец, усаживает Сару на траву, ему не удается скрыть дрожь в своих руках. Долгий путь по увитой корнями деревьев темной и извилистой дороге – непростое испытание для того, кто несет на руках человека.
– Все хорошо? – Наклоняюсь к подруге.
Спутанные волосы облепили ее бледное лицо – это единственное, что я вижу в темноте. Она тяжело дышит, наклонившись спиной на высокий ствол.
– Все прекрасно, не переживай за меня. – Подруга утирает лицо ладонью.
Я выпрямляюсь. Над верхушками деревьев вдруг взрывается раскат грома. Улле застывает, глядя на черное небо. Когда оно вспыхивает от удара молнии, я успеваю заметить, что его голый торс весь перемазан кровью. Небосвод снова сотрясает громыхание. Похоже, природа взбунтовалась.
– Минута. Всего минута. – Бормочет Сара.
Похоже, ей не очень хорошо. Сколько бы подруга не храбрилась, но ее лучше не тащить с собой на поиски могилы, а сразу отправить на скорой в больницу.
– Ей нужно оказать помощь, – читает мои мысли Улле.
– А где Бьорн? – Я оглядываюсь.
Он стоит неподалеку, наклонившись плечом на одну из елей. Ветер колышет ветви деревьев и рвет его волосы. Иду к нему.
– Знаю. – Говорит парень, когда я подхожу. – Саре лучше к врачу.
– Она будет геройствовать до последнего.
В темноте проще всего отыскать его глаза: сейчас они слегка подсвечены золотом – это не выглядит пугающе, даже наоборот – завораживает. Мы стоим друг напротив друга, и я смотрю на него снизу вверх. Над головами гремит, а ветер треплет наши одежды. Или то, что от них осталось – это в случае с Бьорном.
– Ты дрожишь. – Говорит он хрипло.
И кладет мне ладонь на плечо. Она такая горячая, что я невольно сглатываю и ощущаю, как быстро тепло распространяется по моей коже.
– Тебе холодно? – Парень вглядывается в мое лицо.
Если отвечу «да», он притянет меня к себе, чтобы согреть. Так и будет. Мысль об этом заставляет кружиться голову.
– Н-нет.
Первые капли падают нам на лица. Кап, кап…
– У тебя плохо получается врать.
Его голос согревает.
Он весь горячий. А я – лед. Потому что внутри меня смерть.
– Дождь, – шепчу я.
И поднимаю взгляд на небо.
Кап, кап – несколько капель врезаются в щеки, одна попадает на веко, и мне приходится зажмуриться. Но я все еще чувствую, что Хельвин смотрит на меня. Вздрагиваю от новых капель, падающих на плечи.
– Ты замерзла. – Констатирует он.
Где-то за моей спиной фоном идут голоса Улле и Сары, они опять пререкаются по поводу ее ран и нежелания сознаваться в слабости.
– Дождь, – повторяю я, вытягивая вверх ладони.
Вспышка молнии, и у меня подскакивают плечи от страха. Так величественно и жутко, что начинаешь понимать, насколько ты ничтожен перед силами природы.
– Да. – Мягко стелется голос Бьорна.
Он тоже поднимает ладони. Ветер бьет нас по щекам, дождь усиливается. Капли больше не учтивы, они колют льдом и взрезают кожу.
– Нам нужно торопиться, иначе размоет все следы на кладбище. – Кричу я, стараясь перекричать стихию.
– Да! – Отвечает Хельвин.
Нужно сказать что-то еще. Что-то здравое и не бессмысленное. Но что? Сердце колотится, как заведенное, и мешает думать.
Бьорн опускает взгляд и смотрит на влагу, которая смывает грязь и кровь с его ладоней, и когда они становятся чище, он проводит ими несколько раз по лицу и по мокрым волосам. Дождь выступает его союзником: хлещет по щекам, смывая со скул и подбородка остатки темных разводов.
– Ого, как зарядил! – Слышится голос Ульрика.
Деревья пляшут, точно в безумном танце: шумят ветвями, скрипят толстыми стволами. Ветер играет на них, будто на струнах виолончели, создавая причудливые стонущие звуки.
