– Боже… – Выдыхаю я.
И, поднявшись, обнаруживаю, что на улице уже рассвело.
«Значит, она жива. Значит, Ингрид жива» – гудит в голове.
Глава 23
– Доброе утро, – я обнаруживаю хозяйку дома во дворе.
Она колет дрова.
– О, я тебя разбудила. – Женщина коротким ударом втыкает топор в тюльку, вытирает пот с лица и наклоняется, чтобы потрепать за загривок пса, который, выбежав из дома, бросается к ней.
– Нет. – Спешу ее успокоить. – Я спала… крепко.
– Завтрак на столе в кухне. – Оглядывая меня с головы до ног, она кусает щеку изнутри.
Одергиваю рубашку. В этой одежде я выгляжу совсем по-другому – значительно моложе. Мне будто лет пятнадцать, не больше.
– Мне пора. Я, наверное, пойду. – Говорю со стеснением.
– Тогда я заверну тебе бутерброды в дорогу. – Похлопав пса по спине, женщина направляется к дому.
– Не стоит, – пытаюсь сопротивляться я.
– Возражения не принимаются. – Хмурится она.
Я отступаю, и хозяйка дома проходит мимо меня. Но тут же останавливается и, обернувшись, бросает взгляд на мои ноги:
– Сейчас принесу носки и кроссовки.
– Э… спасибо. – Благодарно киваю я.
Они были бы кстати.
Вернувшись в гостиную, подхожу к зеркалу и переплетаю косу – чтобы смотрелась аккуратнее. Ингрид постоянно настаивала на том, чтобы я носила распущенные волосы и не стригла кончики. Если плетение кос хоть сколько-то сдерживает моих внутренних демонов, то грех не воспользоваться этой подсказкой и не навести порядок на голове.
Пока хозяйка гремит посудой на кухне, я беру с полки фотоальбом. На одном из снимков вижу ее в компании маленькой темноволосой девчушки, на следующем девочка уже постарше, на остальных – уже школьного возраста. Я догадываюсь, что это Алис. Они очень похожи с женщиной.
Вот Алис выступает со школьным оркестром, вот получает грамоту, а тут ей покупают щенка. Это Ханси, у него забавно висят уши. А на следующих снимках эта парочка уже неразлучна: гуляют вместе, играют, несутся по полю – она на велосипеде, а пес за ней. А здесь Алис уже подросток: завивает кончики волос, первый раз красится на выступление на сцене. А тут она с гитарой в этой самой клетчатой рубашке, а дальше фото нет. Нет совсем.
Я сглатываю. Откладываю альбом на полку и на ватных ногах добираюсь до дивана. Что бы ни произошло с дочерью хозяйки, не представляю, насколько ей трудно видеть меня в ее одежде.
– Возьми их себе, – раздается за спиной ее голос.
– А… я… – вскакиваю с места. Перехватываю ее взгляд, направленный на электронные часы, которые зажаты в моей руке. Я теребила ремешок, задумавшись. – Я просто…
– Возьми их. – Настаивает она. – Мне они ни к чему, а тебе пригодятся.
– Хорошо. – Отвечаю хрипло.
– Давай, помогу. – Женщина надевает часы на мою руку и застегивает ремешок. – Вот так. Они с будильником. – Ее губы трогает легкая улыбка. – Можно ставить на нужное время, чтобы не опоздать, например, в школу. Вот эти кнопки сбоку, гляди.
– Полезная функция. – Толчками вдыхаю воздух.
Можно спать по десять-пятнадцать минут – так вряд ли кого-то убьешь, а будильник поможет проснуться вовремя.
– Они вибрируют. – Подсказывает женщина.
Ну, тем более.
– Спасибо вам.
– Не за что. – Она отводит взгляд. – А вот тут кроссовки с носками. – Приносит обувь и ставит передо мной. – Вроде должны подойти. – А тут… – Уходит в коридор и возвращается с рюкзаком. – Собрала тебе бутерброды и сложила твою одежду.
– Тяжелый. – Замечаю я, приняв его.
– Резиновые сапоги. – Поясняет она.
– Точно. – Вспоминаю я.
Ставлю рюкзак на пол, натягиваю носки и примеряю кроссовки. Подходят идеально.
– Не давят?
– Нет, очень удобные.
Поднимаю взгляд и замечаю, как женщина смаргивает слезу.
– Спасибо вам. – Говорю я еще раз.
– Угу, – ей трудно сдерживать чувства.
И смотреть на меня больно.
– Нет, я серьезно. – Взваливаю рюкзак на плечи. – Спасибо, что не пристрелили. И за тепло, и за одежду, и за еду – спасибо.
Мне хочется ее обнять, но, боюсь, это будет неуместно, к тому же, доведет ее до слез.
– Береги себя.
Кивнув, я иду к двери. Открываю ее и наклоняюсь, чтобы погладить пса.
– Нея! – Зовет хозяйка.
Я оборачиваюсь.
– Твои деньги в правом кармашке рюкзака.
– Вы очень любезны. – Вздыхаю.
Она дарит мне вымученную улыбку и складывает руки на груди.
Я ухожу.
Ханси провожает меня до края владений, а затем под дружное мычание коров возвращается обратно во двор.
Спустившись к лесу, я продолжаю путь до самой темноты. Также двигаюсь вдоль дороги, стараясь не отклоняться от маршрута. Если устаю, усаживаюсь на камне или бревне, устраиваюсь в теньке и долго любуюсь красотами природы. Иногда мне кажется, что порывы ветра доносят до меня йойк, разливающийся вдалеке над рекой. В его волшебных звуках перемешан шум водопада, пение птиц и заливистый мужской смех.
Где бы ни был Микке, и чем бы ни был занят, он думает обо мне – в этом я уверена. Даже если я не слышу его песни, даже если они мне просто снятся – я ощущаю его присутствие. Нам стоило бы объясниться прежде, чем…
Я вскакиваю.
Не спать! Не спать!
Бегу к реке и умываюсь. Блестящая гладь воды отражает алый закат. Хорошо бы добраться до Моненфлода до того, как силы покинут меня совсем. Возможно, там мне смогут помочь. Возможно, старуха Гили научит, как поступить.
Съев бутерброд, я запиваю его водой из маленькой бутылочки, что положила мне хозяйка фермы. Возвращаюсь к дороге и продолжаю свой путь. Когда темнеет, стараюсь держаться подальше от высоких сосен – ближе к дороге мне спокойнее: дикие звери вряд ли нападут возле оживленного шоссе.
Но и тут кроются свои опасности.
– Эй, малышка! – Орет водитель грузовика, притормозив у обочины. – Иди сюда, развлечемся!
И мне не остается ничего, кроме как скрыться за деревьями.
«Перестань бояться. Нужно сесть на рейсовый автобус – проехать столько, на сколько хватит денег».
«Нет, в автобусе меня укачает, и я усну. Нужно идти».
Идти, идти, идти…
И так я бреду всю ночь – через заросли, через лес, по дороге в обход болот, по узким тропкам через колючий кустарник. И падаю под каким-то деревом уже на рассвете: почти не соображая, ставлю будильник – он разбудит меня через пятнадцать минут – и проваливаюсь в сон.
