– Бьорн! – Я хочу сделать шаг и приблизиться, но медведь разевает огромный зев и издает вибрирующий рев.
Затем еще один, а затем беспомощный хрип.
– Что такое? – Отшатываюсь назад. – Что?
Покачнув головой, он отползает назад. Упирает лапы в землю, опускает взгляд и, покачнувшись, валится на бок.
– Бьорн! – Я бросаюсь к нему, но меня останавливает устрашающий вопль: смесь рычания зверя и человеческого голоса. Мое сердце сжимается от тревоги.
И повалившись на бок, животное начинает сотрясаться в конвульсиях. Трясется, прижав лапы с чудовищными когтями к морде, стонет и хрипит. Пытается ползти в противоположную от меня сторону, рвет лапами землю, встряхивает головой, дергается всем телом, скулит.
– Чем мне помочь? – Прижимаю руки к груди.
И в следующую секунду из пасти медведя начинает идти пена. Страшные когти вонзаются в корни трав, лапы вытягиваются, а плечи поднимаются. Я вскрикиваю, понимая, что он умирает, и начинаю пятиться назад. Останавливаюсь, видя его мучения, и делаю нерешительный шаг вперед, но медведь вновь останавливает меня низким гортанным звуком.
А в следующее мгновение мои ноги подкашиваются – потому что я вижу, как с него вместе с кожей слезает шерсть.
Слышится хруст костей и неприятное хлюпанье: медвежий череп, крошась, просто отпадает от тела, оставляя под собой окровавленное месиво, начинающее приобретать человеческие черты. Шерсть отлетает склизкими лохмотьями, и под ней рождаются человеческие конечности, буквально на глазах обрастающие светлой кожей.
Во всем этом безумстве из ломающихся костей и создающихся заново хрящей, мышц и кожи я узнаю очертания Бьорна – его крепкие бедра, широкую спину, мощные плечи, длинные светлые волосы, и в ошеломлении бросаюсь к нему.
– Нея, – хрипит он, упираясь руками в землю.
Его покачивает.
Сейчас он не в силах подняться и с трудом поднимает на меня взгляд. Голубые глаза на мертвенно бледном лице кажутся почти прозрачными, перепачканный кровью светлый локон прилип к потному лбу, кожа вся в мурашках. Рядом с ним на траве валяются ошметки медвежьей шкуры, слизь и сгустки крови. Они же все еще частично покрывают его обнаженное тело. Бьорн дрожит, свернувшись почти в клубок и обняв руками ноги, но он даже не представляет, насколько мужественным и красивым сейчас выглядит.
Мое сердце переполняют нежность и любовь.
– Бьорн…
Мне так хочется обнять его, но знаю, что не заслужила. Поэтому просто падаю рядом с ним на колени, осторожно протягиваю руку и убираю мокрый светлый локон с его лица за ухо.
Мы смотрим друг на друга, и мне бесконечно жаль, что ему приходится переживать все это.
– Как ты себя чувствуешь? – Тихо спрашиваю я.
Его взгляд скользит по моему лицу и замирает на губах.
– Как будто умер и воскрес. – С улыбкой отвечает он.
И эта его улыбка тут же забирает всю мою тревогу.
Глава 27
– Помочь тебе подняться? – Спрашиваю я, все еще не в силах вынырнуть из омута его глаз.
Какими я только их не видела: пугающими желтыми и зловеще черными, но вот такими – тихими и глубокими, как воды океана, они нравятся мне гораздо больше.
– Дай мне минуту, и я смогу сделать это сам. – Вздыхает парень, поднимая вверх палец. – В первый раз было гораздо хуже.
– Так это уже второй?
– Да. В прошлый я едва не убил отца и мало что соображал. – Признается он. – Мне было непонятно, какого черта со мной происходит, и я паниковал, вдруг останусь зверем навсегда.
– Это произошло дома?
– Именно. – Бьорн кивает, и его волнистые волосы падают на лицо. – Теперь первый этаж нашего особняка нуждается в небольшо-о-ом ремонте.
– Мне жаль. – Я сглатываю.
– Так ты знала, что со мной будет?
– Нет. – Мотаю головой. – Абсолютно. – Мои плечи виновато опускаются. – Ты лежал передо мной бездыханный, твое сердце не билось, и вся кровь отхлынула от твоего лица… Что мне было делать? Позволить твоим отцу и дяде похоронить тебя, разорвав на части, и просто жить дальше? Как? Я знала, что ты не простишь, но в тот момент мысль о том, что я больше не увижу тебя, была просто невыносима. Прости меня, Бьорн, я не знала… не знала, что ты станешь…
– Медведем? – Он вскидывает бровь.
– Да. – Несмело киваю. – Оборотнем. Никто не знал точно. В смысле, ни я, ни Сара. Мы думали, это может сработать, ну и… – Развожу руками.
– А если бы я стал трехголовой ящерицей? – Морщит лоб парень. – Или землеройкой?
– Э… ну, не стал же. – Поджимаю губы. – Видимо, твои скрытые гены, связывающие с древними предками, оказались медвежьими.
Бьорн долго смотрит на меня, а затем его лицо захватывает улыбка. Такая открытая и искренняя, что моментально разрывает застывшее в воздухе напряжение.
– Спасибо моим предкам, что у меня не оказалось генов полевой мыши. – Выдает он с серьезным видом.
– Только ты можешь шутить в такой ситуации. – Улыбаюсь я. – Ну, что? Готов подняться?
Хельвин медленно оглядывает свое тело.
– Мне бы помыться и накинуть что-то. – Хмыкает он. – Одежда пришла в негодность еще в момент обращения – там, в Реннвинде.
– То есть, ты добирался сюда на четырех лапах?
Парень ухмыляется.
– У медведя обоняние – просто шик. В комплекте с моим ночным зрением – я лучше любой полицейской овчарки!
– Ты нашел меня по нюху? – Я округляю глаза.
– Да. И не забывай про туман: я все еще вижу, когда приближаюсь к теб… – Он запинается на полуслове и обводит меня внимательным взглядом. – И чувствую тебя. Странно, да? – Его глаза прищуриваются.
– Так. – Я встаю, сделав вид, что момент не настолько неловок, как кажется. Упираю руки в бока. – Где же взять для тебя одежду? – Оглядываюсь вокруг, чтобы он не заметил, как загорелись мои щеки. Пусть лучше думает, что я пытаюсь найти пару новых брюк посреди листвы.
– Корзинка. – Подсказывает Бьорн, поднимаясь и вытягиваясь во весь рост.
Я инстинктивно оборачиваюсь и тут же отворачиваюсь:
– Ой.
– Пардон. – Хмыкает парень.
– Да, тебе лучше прикрыться. – Хрипло говорю я.
Чтоб. Мне. Ослепнуть!
– Корзинка для начала подойдет.
– Я принесу. – Бросаю я через плечо и иду на другой конец поляны. Поднимаю с земли плетеную корзинку, отношу и передаю ему, стараясь смотреть только в лицо (это трудно). – Держи.
– Мне идет? – Интересуется он, обняв корзину двумя руками и приладив к тому самому месту.
