Я медленно поворачиваюсь к ее матери.
Женщина застыла с чашкой в одной руке и бутербродом в другой. Сглотнув, она неторопливо переводит взгляд на меня, затем спешить вернуть его на карту.
– Да. – Неуверенно кивает она, спустя еще мгновение. – Это хорошая карта, Нея.
В прошлый раз мне выпала Смерть. Эта карта явно лучше, поэтому я позволяю себе улыбнуться. Все будет хорошо, это меня успокаивает. Через секунду за дверью слышится шум подъезжающего автомобиля, и мы встаем, чтобы посмотреть, кто пожаловал.
Пока в гостиной совещаются Анна и братья Хельвины, мы с ребятами уходим на кухню.
– Лучше съездим с утра. – Предлагает Ульрик. – Я приеду сюда часов в семь и отвезу тебя домой, чтобы переодеться и взять учебники.
– Хорошо. – Соглашается Сара. – Сегодня ночью я хочу остаться с Неей. Ей я нужнее.
– А что насчет переезда сюда насовсем? Я не хочу, чтобы ты возвращалась в трейлер, там опасно.
– Вообще, я не против. – Отвечает она, усаживаясь на диванчик. – Но и здесь небезопасно. Я постоянно ощущаю тревогу. Боюсь, что хульдра может вернуться за своими колдовскими вещами.
– Значит, нам нужно выследить ее и напасть первыми. – Предлагает Бьорн.
– Будем патрулировать лес? – Оживляется Ульрик. – Нюхать под каждым кустиком?
У меня не получается удержаться от смеха. Сара тоже хохочет.
– Если Ингрид не отступится от задуманного, – напоминаю я, – всем нужно быть начеку. Как только она восстановит силы, она явится за одним из дхампири. Нужно бы усилить охрану Катарины.
– Отец поставил двух вооруженных сотрудников на входе в дом. – Говорит Бьорн, подходя ко мне ближе. – И кстати. Отец привез ее кровь для тебя. Асмунд уговорил его попробовать.
– Серьезно? – Мое дыхание сбивается.
– Да. – Парень берет меня за руку.
– Ульрик, – заметив, как вытаращился на нас парень, зовет его Сара, – налей нам чаю, пожалуйста.
– Да, хорошо. – С трудом отрывается от зрелища тот.
– Я был сегодня у Лены. – Шепчет Бьорн, наклоняясь к моему уху.
Мое сердце замирает.
– Зачем? – Спрашиваю я с содроганием.
– Объяснил ей, что мы не можем быть вместе. – Он подносит мою ладонь к своим губам и запечатлевает на моих пальцах горячий поцелуй.
– Ты уверен, что это правильно? – тихо выдыхаю я.
– Абсолютно. – Глядя мне в глаза, несколько раз кивает парень.
Это совершенно не значит, что мы теперь открыто можем объявить себя парой, но мне будто становится легче дышать. Уголки моих губ ползут вверх в робкой улыбке.
– Судьба выстроила все так, что мы с тобой враги по долгу рождения, Бьорн. – Шепчу я. – Так что же мы делаем? Почему все еще идем против нее?
– Судьба – не прямая дорога, а путь с кучей развилок, Нея. – Отвечает он, проводя большим пальцем по моей щеке. – Когда я с тобой, я рядом со своей судьбой.
Я закрываю глаза, чтобы перетерпеть мучительное желание поцеловать его прямо сейчас. И это очень сложно. Ведь каждая клеточка моего тела обращена к нему, жаждет его любви и ласки.
Бьорн прав. Даже если весь мир будет против, никто не помешает нам быть вместе. Самое правильное это то, чего хочет твоя душа.
– Нея? – Зовет Анна.
Я оборачиваюсь и вижу ее в дверях. Бьорн отпускает мою руку. Женщина оглядывает нас по очереди, а затем приглашает:
– Идем, мы хотим тебе кое-что сказать.
Я обращаю взгляд на Бьорна. Он кивает в знак поддержки, и тогда мы все вместе отправляемся в гостиную.
В камине трещит огонь. Рядом, скрестив руки на груди, стоит Асмунд. Начальник полиции, увидев нас, отходит от окна.
– Мы все сомневаемся, что это сделает из тебя человека. – Прямо заявляет он. – Но мои дети, – бросает взгляд на священника, – и мой брат настаивают на том, чтобы попробовать. – Мужчина вытягивает руку и открывает ладонь. Я вижу на ней пробирку с темным содержимым. – Это кровь Катарины.
Глядя на нее, я с трудом тяну воздух в легкие, но тут на мои плечи ложатся сильные руки Бьорна, и становится немного легче. Хоть и волнительно: ведь все, кто находится в гостиной, видят это его смелое прикосновение.
– Спасибо вам, Асвальд. – Говорю я искренне. – Даже если это поможет мне проспать спокойно хотя бы одну ночь, я уже безмерно благодарна.
И подхватываю дрожащими пальцами маленькую пробирку.
– Если же не поможет, ты знаешь, как я должен поступить. – Стелется льдом голос Хельвина старшего.
– Папа! – Предупреждает его Бьорн.
Его голос наполнен угрозой. Похоже, парень готов биться за меня до конца.
– Полагаю, кровь не станет панацеей для оборотня, вроде тебя. – Вступает Анна. – Но если поможет сдерживать обращение, то все мы постараемся найти какой-нибудь выход. Регулярное употребление крови дхампири это, конечно, еще не полноценная жизнь, но достойное решение. – Женщина встает между мной и Асвальдом. – И если мы будем уверены в том, что девочка не несет угрозы для людей, то наступит некое равновесие, да, шеф Хельвин?
– Весьма хлипкое, Анна. – Недовольно отвечает мужчина. – И я до сих пор чувствую себя обманутым, идя у всех вас на поводу. Все это слишком рискованно.
– Я буду рядом с тобой, Нея. – Обещает пастор, подходя ближе. Улыбнувшись, он переводит взгляд на племянника. – Все мы будем.
– Оружие ни к чему, Асвальд, – заметив, что начальник полиции достает табельное, говорит Анна, – девочка все равно не совершает полноценный оборот. Никому из присутствующих опасность не грозит.
– Все нормально. – Успокаиваю ее я. Опускаю взгляд на пробирку. – Сколько я должна… выпить?
Цыганка подходит ко мне.
– Сделай глоток.
Бьорн усаживает меня на диван.
– Подушка, одеяло, – подает постельное Ульрик.
Все толпятся вокруг меня, и от этого мое сердце встревожено гудит в груди. Толкается так сильно, будто желает вырваться наружу.
– Да отойдите вы все, дайте ей воздуха! – Ругается Сара.
Все отходят на метр, а я так и остаюсь сидеть на диване с пробиркой в руках. Дрожу в нерешительности. А вдруг не сработает? Вдруг я умру? Вдруг у меня пойдет пена, как у Арвида, а потом… потом я больше не очнусь? Вдруг мне повезет меньше, чем ему.
– Да уберите вы пушку, – взмаливается подруга, глядя на прижавшего к бедру пистолет Хельвина старшего. – У нее не вырастут рога и хвост, она всего лишь испуганная и уставшая восемнадцатилетняя девчонка!
Не выдержав, Бьорн садится передо мной на корточки.
– Я с тобой, Нея. – Тихо говорит он.
Мой отец начинает молиться. В повисшей над гостиной тишине его голос звучит тревожно, и словно нагнетает нервозность.
