– Не нужно касаться моих методов, – перебил Ливси. – Я никого не убиваю и не калечу ради удовольствия, участники опытов подписывают согласие, и… Хватит. Мне нужен перевод, а не лекции о человеколюбии. Вы ведь сможете разобрать записи?
Профессор пожал плечами, снова прячась за маску равнодушного профессионала.
– Разве у меня есть выбор? Я пленник, и вынужден выполнять приказы, если не хочу расстаться с жизнью.
– Дракона сложно убить, – бросил Ливси, поднимаясь. Грей коротко глянул снизу вверх.
– Вы, надеюсь, не пробовали? Еще раз?
Взгляды скрестились, словно клинки, и Ливси почудился звон стали. Несколько мгновений они глядели друг на друга, затем Грей отвернулся и, вынув из ящика стола несколько листков, как ни в чем не бывало продолжил:
– Есть кое-что, о чем вам стоит знать. Вот эти значки, – он небрежно ткнул пальцем сперва в свиток, затем – в свои записи, – встречались на изображениях порталов. Русалки по-прежнему нападают на «Призрак»? – профессор дождался кивка и кивнул тоже. – Думаю, причину можно найти где-то здесь. И я хотел бы попробовать поговорить с русалками.
Ливси был удивлен настолько, что почти перестал злиться.
– С русалками? О чем?
– О том, что я, возможно, отыщу в архиве… Не хочу пока говорить подробнее, возможно, это лишь домыслы. Но у вас ведь были пленники?
Ливси неопределенно пожал плечами. Грея не выпускали из его комнат, а сам доктор об экспериментах с русалками и, тем более, с человеческими женщинами, профессору не говорил, опасаясь, что тот перестанет разговаривать с ним вовсе. А если представить, что на это может сказать Ясмин…
Нет, не думать об этом. Не сейчас.
– Я постараюсь решить этот вопрос. Сколько времени уйдет на перевод?
– Пять-шесть дней, как обычно. Вы ведь не собираетесь уезжать в ближайшее время?
Ливси молча покачал головой и шагнул к двери. Грей счел разговор оконченным, пожелал удачного дня и углубился в документы, что-то бормоча себе под нос. Ливси послушал пару минут и, раздраженный, ушел.
Грей видел Ясмин. Общался с ней! Он никогда об этом не рассказывал, может, и к лучшему – мысль о том, что кто-то другой может видеть ее, разговаривать, держать за руку, не говоря о прочем, жгла огнем. Годы, невыносимые годы без ее голоса, прекрасных глаз!..
Злость клокотала у него в груди, и с этой злостью он шел к другой женщине, ожидавшей его в квартире под слоем вечных льдов на краю земли. Женщине, умело приспосабливающейся к любой ситуации.
***
– Сэмюэль, будь так любезен, включи граммофон. Вальс, мой любимый.
Ливси переодевался к ужину, в соседней комнате, в столовой его ждала Кристина. Новые изобретения всегда попадали в руки Ордена раньше, чем к другим, отчасти потому, что руководство спонсировало подающих надежды изобретателей. Ливси был очарован музыкой на пластинках. Это так прекрасно: не всегда хочется играть самому, и уж конечно, не всегда он мог терпеть рядом с собой людей. Потрясающе удобно.
Кристина обернулась на звук шагов, и Арчибальд Ливси замер у порога, оценивающе рассматривая девушку. Ей идет синий. К волосам, к глазам, этим порочным умелым губам. Как эффектно корсет подчеркивает ее талию и грудь, как ласково струятся складки вокруг ног, как невинно выглядят обнаженные тонкие руки. На шейке нить жемчуга, волосы собраны в высокую прическу, из которой выбились несколько нахальных прядей. Такие же несгибаемые, как и сама Кристина. Своевольные.
– Сэмюэль, можешь быть свободен до утра, дальше я сам, – с хрипотцой сказал доктор.
Слуга поклонился, не разгибаясь попятился к двери и исчез.
– Добрый вечер, – тихо произнесла Кристина.
Ливси подошел к музыкальному аппарату, поставил иглу и зазвучала музыка.
– Ты умеешь танцевать? – спросил он, подавая руку.
– Да.
Он вел, она умело двигалась в одном ритме, звучала музыка, но злость никуда не уходила. Она свивалась змеей в груди, как Элизабет – любимица пока еще оставалась на борту «Призрака», но собственные эмоции и воспоминания жалили, жалили…
И Ливси не выдержал.
Резко дернув Кристину в сторону стола, он смел на пол все, что стояло на ближайшем краю, и буквально швырнул девушку на него. Она ахнула в испуге, но Ливси уже почти не контролировал себя, с невероятной силой разрывая платье, шнуровку корсета, нижнюю рубашку, добираясь до груди. Другой рукой он поднимал юбки.
В какой-то момент он зацепил нить жемчуга и белые бусины разлетелись шрапнелью по комнате, подпрыгивая, отскакивая от поверхностей…
– Что ты… – вскрикнула Кристина, но он прижал палец к ее губам.
– Ш-ш-ш, звездочка, все хорошо… Мне нужно…
Девушка моргнула, поняла и расслабилась, откинувшись на стол и маняще выгибаясь навстречу его жадным рукам и губам.
Ливси не впал в буйство, он оценивал свою силу и не собирался причинять девушке вред. Ведь нельзя так обращаться с будущей матерью своего ребенка.
В квартире под ледником играл вальс.
Глава 40, в которой делают массаж и предложение
Аннабель была зла.
Скрывать свои эмоции с каждым днем становилось сложнее, пару раз она едва не сорвалась на Уильяма – удивленный взгляд сына отрезвил, но буря в душе продолжала бушевать. Ей хотелось сбежать, уехать в Англию, запереться в поместье, а еще лучше – в лондонской квартире. Устроить Уилла в старую школу – директор зимой очень огорчился, узнав, что такой блестящий ученик их покидает.
Вернуться в прежнюю жизнь, где ей было так хорошо – без мужа, без чертовых драконов, без нахальных поклонников…
Увы, лорд Элессар весьма доступно объяснил, что полгода после первого обращения дракону нужен тщательный присмотр, особенно если он встал на крыло в столь юном возрасте. Анна не хотела ничего понимать в драконьей магии, но вынуждена была смириться. К счастью, квартира в Драконвиле готова была их принять, а кухарка и горничная согласились выйти из отпуска на несколько дней раньше. Конечно, за некоторыми вещами придется послать в поместье, но у нее уже были свои платья, свои украшения и своя спальня, которую ни с кем не нужно делить, и это не могло не радовать.
Если бы еще убрать из города чертовых драконов…
Уильям с таким восторгом рассказывал о своем первом полете, о том, как здорово быть большим и сильным, о том, как он спас Гэбриэла, что Анна не могла ему запретить общаться с себе подобными. И теперь Уилл ежедневно отправлялся в Академию, где ректор лично учил братьев летать и превращаться по своему желанию безо всяких стрессовых ситуаций.
То, что мистер Джефферсон, которого зимой ректор расхваливал, как весьма надежного человека, оказался не человеком вовсе, служило еще одним поводом для злости. Ее успокаивали, что он не может официально считаться сыном графа Грея и не претендует ни на поместье, ни на титул. Но Анну бесил сам факт существования этого типа – причем существования рядом с ее сыном. Вместе с тем, она хорошо понимала мотивы лорда Элессара – зимой ее пугали все драконы до единого, узнай она правду сразу, вряд ли решилась бы подпустить Гэбриэла к Уиллу. Полгода не прошли даром – она уже привыкла видеть этих двоих рядом, и как гувернер мистер Джефферсон нареканий не вызывал. Вряд ли теперь он, как старший брат, научит мальчика плохому, к тому же за обоими присматривает лорд-ректор.
