Ее свечение вернулось очень быстро, буквально в несколько глотков. Вместе с тем уверенность Белого волка в своем плане и в своих действиях стала постепенно иссякать. Он уже не контролировал ситуацию. Глаза Эос заблестели, их цвет менялся со сверхсветовой скоростью, его же глаза в этот момент угасали. Девушка выплюнула его палец и подтянула к губам кровоточащее запястье – безжалостно вонзила в него клыки и встала перед ослабевающим вервольфом в теле человека на колени – земля под ними продолжала дребезжать, словно скалу в это самое мгновение атаковали великаны. В ушах Ратибора застучали барабаны. Он уже не стоял на одном колене – непонятно как, он осознал, что лежит на лопатках. Барабаны становились все громче и громче. Белый волк уловил знакомую мелодию – «Тум-тудум-тум-тум»… Эта мелодия звучала в вечер посвящения богини Эос в волчицы. Она должна была стать одной из них, перейти на их сторону, забыть о вампирах…
Даже в это мгновение, видя перед собой настоящую Ульяну, Белый волк не был готов признать, что ошибся. Она не была человеком, когда перешла в Вурд. Она была…
Сознание отказало ему – глаза намертво застыли. Последнее, что в них успело проблеснуть – непонимание. Он не понял…
Эос поднялась. Она вытерла рукавом плаща окровавленные губы и с сожалением посмотрела на прекрасное, бездыханное тело у себя под ногами. Скала перестала трястись. Ульяна с небольшой рябью в голосе произнесла:
– Ты так и не понял, Белый волк. Я – внучка Антигона. В моей крови нет и не будет волка. И не тебе тягаться с вампирами!
Эос вскинула правую руку вверх – Скала Смерти затряслась с новой силой. Теперь уже так сильно – что богиня едва устояла на ногах.
– Скала… – Ульяна с горечью усмехнулась в темноту. – Ты не понимаешь, волк. Это не мир вытягивает из меня силы, а я тяну их из него. Не выйти отсюда? Ты прав, я не знаю, как отсюда выйти. Но, что, если неоткуда будет выходить и не от кого бежать? Я могу не знать ваших магических троп, зато я… умею уничтожать врагов!
Эос взмахнула обеими руками вверх, потом в стороны – раскрыла ладони, в которых образовались сиреневые светящиеся шары. Она подождала несколько мгновений. Присела, подпрыгнула и метнула оба шара со всей силы себе прямо под ноги.
Скала дрогнула! Камень затрещал как сухие, старые ветки. С вершины скалы пошла лавина, на отвесных участках посыпались груды камней. Все это полетело вниз со страшнейшим грохотом, сквозь который прорвался лишь один приказ:
– Ко мне!!!
Через камни, через пыль, грязь, снег и воду, через все, что летело вниз с вершины распадавшейся Скалы смерти снизу, из-под белых облаков вверх метнулась черная пронзительно визжащая молния! Она лавировала между камней, метивших попасть ей прямо в голову, ловко уворачивалась от глыб снега, ускорялась. Пока, наконец, не достигла и не ворвалась в пещеру. Попав внутрь, Крик издал измученный, требовательный вопль такой силы, что под ногами богини в каменной плите образовалась огромная трещина.
С улыбкой на губах богиня обернулась к своему верному слуге:
– Нам пора уходить.
Глава 31
Петрозаводск
Люди кричали. Женщины в халатах, молодые, старые. Один из гулей, отдаленно похожий на человеческого мужчину среднего возраста, вгрызался в руку повыше локтя молоденькой блондинки, другой в это время с кровью и мясом оторвал только что у нее кусок губы… Я в панике смотрела на все это. Между мной и всем этим кошмаром было всего несколько метров. Я забыла… В это мгновение в полном шоке совершенно забыла о том, что сейчас одна. Ждана нет рядом. Я одна в этом хаосе и даже представления не имею, как помочь. Надо бежать обратно – но я понимаю, что как только пошевелюсь – меня тут же заметят. Успею ли развернуться и убежать? Успею ли хотя бы развернуться? Что-там, в том конце коридора, откуда пришла? Может быть и там уже бежать некуда?
Окна? Окна наглухо заперты, на них замки, стекла разбивать бессмысленно, здесь везде решетки.
Я не Ждан. Он говорил, что обратил меня. Правда ли это? Почему я не чувствую никаких изменений? Ни жажды, как показывают в фильмах, ни крови? Проверять свои силы и способности как-то не хотелось.
Я бы, наверное, так еще долго стояла, не решаясь сделать шаг вперед или назад. Стояла бы. Может быть, даже успела погибнуть. Если бы… Если бы сквозь чавканье этих тварей, срывающих плоть и кожу с живых людей, и предсмертные вопли этих людей… Если бы сквозь собственный страх и тошноту, подкатившую к горлу, не услышала крик Олеси. Она кричала не своим голосом. Не звала на помощь. Нет… Она выкрикивала, раздирая глотку, слова, которые некогда надиктовала ей я:
“Сижу, молчу!
Никому ничего не скажу!!!
Все хворобы уйдут!
Все завистники умрут!!!
Дай мне силы земля!
Дай мне небо здоровья!!!
Я не ваша раба!!!
Но послушница ваша!!!
Рожу, силы верну!!!
Здоровье отдам!!!
Не за себя прошу!!!
А за сына прошу!!!
Отступись зло!!!
Приди ко мне добро, заступись за ребенка моего!!!”
Я сжала кулаки. Ее вопль был настолько душераздирающим, как будто он донесся прямо из преисподней. Живой человек так не мог кричать. Она умирала! Моя Олеся умирала! Прямо сейчас, где-то там, позади этих ублюдков, совершавших в это мгновение настоящую резню, уничтожавших прямо на моих глазах людей.
Сжала кулаки и прищурилась, не закрывая глаза до конца и со всей силы сконцентрировалась, чтобы вспомнить, поднять из глубин напуганной памяти то, как призвала мертвых.
«Мертвые души,
Вы рабы самой Смерти,
Вы больше не подчиняетесь никому.
Мертвые, безразличные,
Отзовитесь, поднимитесь,
Ответьте на мой зов!
Мертвые души,
Именем самого повелителя, я призываю вас!
Поднимитесь, отзовитесь,
Проводите меня!
Мертвые души,
Именем повелителя,
Черным именем Вельзевула,
Я призываю вас!»
Сейчас, при дневном свете, я увидела, как на крашенных стенах образовалась тонкая корка льда. Я выдохнула – горячий воздух из моих легких превратился в россыпь белых облачков. И на сей раз, не только в моей голове – прямо в этом больничном коридоре раздалась их мертвая песнь. Это был сгусток стонов, который кто-то не слишком умелый пытался соединить в достойную музыку.
– Иди… – дыхание загробного мира заморозило мой затылок. – Иди… – повторили они хором.
Не стоило этого делать. Она продолжала кричать. Я просто не могла ее оставить одну… там…
