Всеми работами занимались мастера виноделия, приглашенные с юга Франции, а вина, созданные ими, многие знатоки признавали лучшими во всей Грузии.
Грузинские газеты отмечали: «Сколько знания и труда положено этим осторожным, но в высшей степени энергичным и настойчивым человеком, чтобы сделать выбор между разнообразными отраслями хозяйства, возможными в Мингрелии. Выбор был сделан, и в этом выборе сказался его практический гений: он постиг, что единственная отрасль хозяйства, которая может иметь в стране [Грузии] колоссальную будущность, – это виноградарство и виноделие, и он был уверен, что только упорным трудом и знанием было возможно оживить некогда процветающее в стране хозяйство»
[194].
Принц Ашиль Мюрат стал частью истории виноделия этой кавказской страны и породнил свою первую родину Францию со своей второй родиной Грузией.
Эта часть биографии Ашиля и Саломе Мюратов известна – о ней писали ранее, пишут и в наши дни. Но было в их прошлом и то, что вы не найдете ни в одной книге, тайна, которую они хранили всю свою жизнь и унесли в могилу, исполнив клятву, данную однажды Наполеонам.
Глава 5
Где кронпринц?
Пока сын принца империи Константин Наполеон был ребенком, особого интереса к нему не проявляли ни бонапартисты, ни враги-республиканцы. Но мальчик подрастал, и скрывать местонахождение нового кронпринца становилось все проблематичнее.
Во второй половине 1880-х годов в европейской и американской прессе начали появляться статьи, рассказывающие о существовании у Луи Наполеона наследника, причем подробности, которые приводили газеты, говорили о правдивости этих фактов, хотя, при этом, публиковалось много вымышленных историй.
В газетах давалось описание кронпринца. Писали, что он среднего роста, обычного телосложения, имеет большие уши, обычный нос и острый подбородок
[195]. Часто в статьях отмечалось, что мальчик свободно говорит на французском и английском языках. Естественно, статьями о новом кронпринце заинтересовалось правительство Франции, а новость о существовании законного наследника императора Наполеона III явно не понравилась республиканцам. Мы полагаем, что секретная полиция Французской республики начала интенсивный поиск ребенка, которого, как мы уже знаем, скрывали всеми силами. Хотя, по словам главы секретной полиции Французской республики господина Уржи, местожительство внука Наполеона III не было для нее тайной. Говорил ли глава полиции правду или лукавил – трудно сказать. Однако, позднее стало известно, что агенты секретной полиции снимали копии с писем императрицы Евгении и, скорее всего, имели шпионов среди бонапартистов, близких к Евгении и принцу империи.
Шумиха вокруг внука не на шутку встревожила бывшую императрицу Франции. После недолгих раздумий она начинает действовать в двух направлениях. Первое, что решено сделать (а так поступил бы каждый человек), – это спрятать кронпринца. Причем спрятать так, чтобы никто не смог его найти. Второе, что предприняла Евгения, – она организовала мощную кампанию в газетах по дискредитации всех фактов, касающихся ее внука.
В ход пошли, конечно, деньги и связи. Кого возможно было подкупить – подкупили, кого удалось запугать – запугали. Этому нет документальных доказательств, но такое предположение подтверждается тем, что с начала XX столетия тема «Принц империи и его сын» оказалась похороненной – на просторах мировых средств массовой информации наступила подозрительная тишина. Позднее принцесса М. Бибеско с парой писателей скромно напомнили миру о забытой тайне, но время Наполеонов ушло безвозвратно, и продолжения эта тема не имела.
Самую же главную роль в тушении информационного пожара «Потерянный кронпринц Франции» сыграли близкие к императрице Евгении люди – священник Годдар, что естественно, и молодой бонапартист, сторонник принца Виктора некий граф Андре Марине. И если Годдар вступил в бой немедленно, то графа привлекли чуть позднее, в 1895 году. В этот год в семью Мюратов придет беда, так что его стоит запомнить.
Были, конечно, и другие участники событий, но они находились на вторых ролях. К борьбе присоединились и родственники – тот же принц Виктор, который, судя по газетам, подтвердил наличие у принца империи сына, но позже отказался от своих слов.
Самый большой резонанс, как уже говорилось, имела статья Альфреда Даримона во французской газете «Фигаро» от 10 января 1887 года.
[196] На эту статью вышло большое опровержение, которое подписал некий Джон Бренон. Фактов в его статье не приводилось – Дж. Бренон лишь писал, что слухи о сыне принца империи – выдумка. Вряд ли эта статья кого-то убедила, да и не могла этого сделать, так как Дж. Бренон писал неправду. Позднее в личном архиве императрицы Евгении обнаружили письмо, которое она адресовала аббату Годдару:
«Дорогой Монсеньор,
Благодарю вас за опровержение статьи в „Фигаро“, которая касалась моего несчастного несчастливого сына. Вы знаете об этой лживой истории. Я не знаю источников господина Даримона, но этот дьявольский акт с его стороны, невозможный, а потому печальный. Мне тяжело, а после столь многих горестей я никак не могу успокоиться, хотя это мне сейчас очень нужно. Поверьте, Монсеньор, в мои ласковые чувства, Евгения»
[197].
В письме упоминается статья со ссылкой на Пиетри о предполагаемой связи принца империи с некой молодой женщиной. Можно предположить, что опровержение под именем Джона Бренона давал близкий друг семьи Наполеонов священник Годдар.
И императрица, и ее окружение прекрасно понимали, что подобными статьями с простым отрицанием существования ребенка принца империи, подписанными якобы посторонними людьми, они не решат проблему, – так и произошло. Количество публикаций росло и нужно было что-то более действенное. Статьи о сыне Луи Наполеона появлялись регулярно, причем, кроме Франции, о нем пишут газеты Британии, Германии, Соединенных Штатов и других стран.
И Евгения или кто-то близкий ей нашли великолепное решение, которое не просто положило конец газетной шумихе, но и дало возможность полностью дискредитировать эту тему. Они использовали двойника Элизабет Хантер, взяв имя, под которым Бетси встречалась с Луи Наполеоном. Напомним, что Наполеон подписывался псевдонимом Луи Уолтер, а Элизабет – мадам Шарлотта Уоткинс. Этими письмами Евгения воспользовалась на все сто процентов, причем их публикацию обеспечил все тот же священник Годдар.
Это было гениально! Императрица Евгения и ее окружение перестали публиковать опровержения. Более того, стала появляться информация, инспирированная бонапартистами, о том, что да, действительно, у принца империи был роман с Шарлоттой Уоткинс и да, Шарлотта родила ребенка, которого назвали Уильям Уоткинс.
