Таким образом, в вопросах хронологии опираемся, прежде всего, на эти работы. Обращения к другим исследованиям и к первоисточникам по вопросам датировки, а также спорные моменты в хронологии будут оговариваться в работе особо.
Глава I
Истоки династической политики Константина Великого
Константин Великий стал императором в возрасте примерно 30 лет, т. е. уже зрелым человеком со сложившимся характером. Ранняя его биография восстанавливается по смутным данным
[166], среди которых есть сообщение о пребывании его в юности при дворе Диоклетиана и Галерия. Евсевий, знакомя читателя со своим главным героем, пишет: «…он сидел во внутренних, принадлежавших тиранам (императорам Диоклетиану и Галерию. – И. М.), покоях, и, однако же, несмотря на свою молодость, не унаследовал ничего свойственного нравам этих безбожников» (Vita Const. I.12). Оставляя в стороне затронутую Евсевием проблему нравственного воспитания, не можем не отметить того факта, что юность и молодость Константин провел при императорском дворе, где он, несомненно, должен был пройти определенную политическую школу. Потому справедливо будет рассматривать его политические мероприятия – в том числе и заявленную в качестве основной темы нашего исследования династическую политику – не в вакууме, а в контексте опыта предшествующего поколения правителей – императоров-тетрархов
[167]. Сосредоточим внимание на династических опытах внутри системы тетрархии и рассмотрим, какое влияние они имели на молодого императора – будущего Константина Великого.
§ 1. О принципах наследования внутри тетрархии Диоклетиана
Придя к власти после деградации императорской власти, наблюдавшейся в III веке, Диоклетиан естественным образом должен был поставить перед собой задачу по построению прочной системы управления государством. Таковая система была им создана и, по количеству совместно правящих императоров, необходимых для ее нормального функционирования, получила в историографии наименование тетрархии. На ее детальном устройстве мы, разумеется, не имеем возможности останавливаться специально, так как тема эта, во-первых, широко освещена в научной литературе и, во-вторых, не связана напрямую с проблемой нашего исследования. Для нас же важно обратить внимание на венец всей этой системы – четверную императорскую коллегию. Власть оказалась сосредоточена в руках двух старших императоров – Диоклетиана и Максимиана Геркулия – с титулами августов (соправительство было оформлено в 286 г.
[168]) и двух младших соправителей – наследников – Констанция Хлора и Галерия – с титулом цезарей (они были провозглашены в 293 г.
[169]). Само по себе количество совместно правящих (т. е. не противоборствующих) императоров было беспрецедентно для римской истории. Современник тетрархии, Лактанций, с негодованием пишет, что «круг [земной] был разделен на четыре части» (De mort. pers. 7.2). Это следует трактовать как закрепление за каждым участником четверной коллегии определенной в территориальном смысле сферы влияния.
Оценивая саму тетрархию Диоклетиана через полстолетия после ее краха, император Юлиан уподобил управлявшую ею коллегию императоров хору, центром (и руководителем) которого был Диоклетиан (Caes. 315b). Эта оценка находит параллели и у Аврелия Виктора, говорящего о почитании Диоклетиана его соправителями «как отца» (De caes. 39.29). Эти в целом положительные по своему тону замечания приводят нас, однако, к неутешительному выводу: залогом слаженной работы четырех соправителей было присутствие у власти самого Диоклетиана. Однако для функционирования тетрархии и превращения ее в систему в долгосрочной перспективе в ее основу должно было быть положено нечто большее, нежели личный авторитет Диоклетиана. В связи с этим резонен вопрос – на каких идейных основаниях стояла власть императоров-тетрархов и по какому принципу ее следовало передавать?
Важно отметить, что из историописателей, которые были бы современниками тетрархии и дали общий ее обзор, мы можем назвать лишь Лактанция и Евсевия
[170]. Однако указанные авторы, писавшие уже после краха тетрархии, не ставили себе задачей исследовать этот политический феномен. Более того, к Диоклетиану, будучи христианскими апологетами, они не могли питать никакого уважения в силу его религиозной политики. Не имея внятной повествовательной традиции, современной тетрархам, мы вместе с тем располагаем рядом панегириков в их честь. Эти источники, ввиду их официального характера, содержат идеологемы
[171], на которые нам следует обратить внимание в поисках ответа на поставленный вопрос.
